Незваный гость
Шрифт:
Волков привстал и поклонился:
– Мадам Фараония, благодарю, что откликнулись на просьбу. Будьте любезны присесть.
Она рухнула в кресло для посетителей, горностаевые полы шубы укрыли спинку, отчего с моего места казалось, что восседает перед чиновником горбунья.
– Не трудитесь представляться, юноша, в вас тайн для меня нет,ибо внутренним взором постигаю я такие глубины…
– Вы ведь в имперских чародейских списках значитесь? – перебил Григорий Ильич.
– Правде не под творческим псевдонимом, а…
Он подвесил
– Состою,только не афиширую, от сил тех толку немного,только помехи в коммерции. Дальше что?
– Не откажетесь проконсультировать нас именно в чародейской своей ипостаси?
Что-то такое в этом Волкове было, не чародейское, нет, что–то исконное, мужское, отчего немолодая уже Фараония девичьи покраснела:
– Вам не откажу.
Ящик стола скрипнул, Григорий Ильич опустил в него руку, пошарил,извлек обрезок веревки, спрятал, сызнова пошарил и выложил на зеленое сукно ленту неопределенного мною навскидку материала в лилово-зелено-бурых разводах.
Провидица посмотрела, ее жирно подведенные губы сложились брезгливой миной:
– Навский артефакт подчинения, сейчас неактивный. Где нашли?
– С этой вот барышни снял.
Серебристые глаза мадам взглянули на меня мельком:
– И каким же образом, господин пристав? В дудку дудели? Арканы плели? Хотя, погодите, - она вытянула складчатую черепашью шею, – вы его разорвали, чем–то мощным.
Волков кивнул на стенной шкаф, к дверце которого прислонялась трость. Фараония проследила взглядом, кивнула:
– Достойная работа. Что ж, артефакт вы уничтожили, починке он не подлежит, а жаль, стоит он немало. То есть, простите, чисто гипотетически , если предположить, что существует некий тайный рынок навских диковинок, цена достигла бы двух тысяч серебром.
– А действовал как?
– спросила я, черные рынки меня не интересовали.
Собеседники повернулись ко мне с таким видом, будто стена заговорила. Пришлось уточнить:
– Когда в силе был.
Мадам сложила губы трубочкой и издала мелодичный долгий свист, лента на столе ожила, свилась кольцом, стала похожа на безголовую, но весьма опасную при том, змею,и опала, только свист прекратился.
– В комплекте дудочка должна идти для управления, – пояснила Фараония.
– Не простая, навья, без нее артефакт с жертвы не снять. Жертва же волю теряет, дудочнику подчиняется, что он скажет,то и исполнит.
– А чтоб набросить? Это только дудочник может?
Мадам посмотрела на Волкова,тот кивнул, чтоб отвечала.
– Кто угодно, любопытная вы барышня. Набросить мог кто угодно, но вот слушаться вы стали бы именно владельца дудки.
Подумав немного, я решила:
– Носильщик меня змеей наградил,точно он. Инструмент же прятался у извозчика, подельники они, обоих брать надо.
– Как прикажете, госпожа суфражистка, - улыбнулся Григорий Ильич. – Браво! Без вас ни за что бы
Что значит, закончим? Я даже поежилась от тревожного предвкушения. Чародейка же, разомлевшая от «голубушки», наконец посмотрела на меня с интересом.
– Евангелина Романовна, - ворковал Волков, - валеночек ваш мы сейчас снимем, да посмотрим с драгоценной нашей помощницей, чем вам ножку покалечило, моей палицей,или остаточным фоном поганой навской волшбы.
Тут в кабинет явился регистратор Давилов с подносом,и пока он расставлял на столе стаканы в канительных подстаканниках, начальник его достал откуда-то нож и пошел на меня. Я взвизгнула и вжалась в диван, Давилов дрогнул, стаканы звякнули, Фараония басовито расхохоталась:
– Не бойся, рыжая, если ногу отнимать придется, я тебя в сон колдану, чтоб не мучалась. Кличут-то тебя как, Евангелина? Евой? Нет, погоди, сейчас.
– елей, - глумился вооруженный мизогин. – Молодец, говорят, елюшка, что спокойно осмотреть себя позволяешь.
От частичного цитирования моих ночных бредней, бросило в жар. Волчара ты позорный, Григорий Ильич. Как можно?
Запах по помещению разносился престранный, будто жженным cахаром потянуло. Я заметила, как паучьими лапками шевелятся длинные пальцы Фараонии, чардейка плела арканы.
– Осади, - вдруг прикрикнула она, – как тебя, Грегор? Не трожь. Ты, жирный Евсей, да ты, вон ступай, у порога сторожи, чтоб не мешали. Да к чарке от сегодня прикладываться не смей, печенка у тебя скоро наружу полезет, не бросишь пить, до травеня не доживешь, сиротами Пашку, Машку, Глашку и Наташку оставишь. Наташка, к слову, не от тебя.
Давилов хлопнул дверью и, судя по звуку снаружи, в аффекте к ней привалился. Волков стоял надо мною, послушно замерев.
регор? Не берендиец он что ли?
Чародейка поднялась, оставив на стуле соболью шубу, шагнула к столу и, не торопясь, один за другим выпила три стакана чайного кипятка.
– Такое дело, - проговорила задумчиво, выпуская из ушей струйки белого пара, - навья волшба с чардейством может такие брожульки устроить, что никому мало не покажется. Поэтому действовать будем осторожно. Геля, снять валенок можешь?
Подергав и так и эдак, я со вздохом ответила:
– Никак не получается. Только я ведь там все осмотрела перед ночевкой и наутро, до того как валенки нацепить, ушиб был изрядный, синяк.
– Кровь?
– Не было крови.
– Или ты не заметила,и царапинки малой довольно. Бери-ка у нашего стража порядка нож, да сама режь.
– Ногу?
– Голенище.
– А почему этого не могу сделать я?
– вклинился Волков.
– По кочану! Руки лишними стали?
– И мне мои не лишние, - напомнила я, отобрав все-таки нож.