Нф-100: Приключения метеоролога

Путятин Александр

– А что тут понимать? Эти гады везде цветут и пахнут. В других странах тоже. Цылюриковы - они любой власти полезны! Потому что всегда знают, какова сегодня генеральная линия. И всецело готовы её поддерживать... В обмен на кучу халявных благ... Но вы ведь не хотите такого успеха, как у них?

– Нет, что вы! Лучше уж бичевать[71]!

– Вот и я примерно так думаю! А они постепенно вымрут, как кистеперые рыбы, если мы окажемся жизнеспособнее с точки зрения эволюции. Вон Гена Лущенко, в аспирантуру поступаючи, всех конкурентов оббегал, и каждому рассказывал, как сильно именно ему в этом году нужно туда

попасть. Двух девушек даже уговорил забрать документы. И что? Срезался на специальности! А это - пожизненная дисквалификация, во всяком случае, в нашем университете. И Цылюриков со временем нарвётся! Так что бичом становиться не надо, лучше вместо этого - купаться в славе и успехе, но без их подлостей. Процветать весело и заразительно! Чтобы все они от злости зубами скрипели...

И в этот миг открылась входная дверь. В кабинет вошла золотоволосая красавица в синем платье. Средний рост, отличная фигура. Чуть волнистые локоны свободно рассыпались по плечам... И что-то в этой девушке мне показалось знакомым... Но что именно? Если раньше встречались, я бы её точно не забыл. Везёт Михельсону! Везде его окружают красивые женщины!

– А-а-а, это вы, Светлана?!
– сказал Алексей Исаакович, читая принесённую ей записку.
– Тогда напоите гостя чаем и разговором займите, пока я от завкафедры ни вернусь. Смотрите, я на вас надеюсь!

Красавица кивнула и открыла дверку шкафа, откуда так же молча принялась вытаскивать чашки, блюдца, заварной чайник... В профиль было особенно заметно, что уголки рта у девушки чуть вздёрнуты, словно она только что улыбалась или вот-вот собирается улыбнуться... Где-то я уже видел эти ямочки на щеках!.. И только когда она, замешкавшись над заварным чайником, чуть прикусила нижнюю губу, меня словно кувалдой по затылку огрели... Господи! Да это же Светка Пухова!!! А похудела-то как! Похорошела... Тени, помада... Волосы перекрасила... Обалдеть, не выжить!..

– Пушистик!
– уж не знаю почему вспомнил я её давнее прозвище.
– А ты сейчас на кафедре или в аспирантуре?

– На кафедре, у мамы под боком. Тебя-то, серого и зубастого, каким ветром сюда задуло? Михельсон говорил, что в армии служишь?

Я рассказал про командировку.

– Слушай, Света!
– обратился я к ней, как к бессменному редактору нашей факультетской стенгазеты.
– Ты случайно не в курсе, где сейчас в Москве самые карандашные места? А то я боюсь, что универсальный треугольник - ГУМ, ЦУМ, "Детский Мир" - может не сработать.

Девушка потерла пальцами лоб.

– В Центральном военторге стоит посмотреть, - задумчиво произнесла она.
– Есть ещё очень неплохой магазинчик на Курской... Но надежнее всего - позвонить в справочную Мосторга. Там подскажут, где чешские "кохиноры" продают, они сейчас из цветных карандашей - самые лучшие.

– Да, наверное, ты права!
– пожал я плечами.
– Но до справочной дозваниваться: не один час нужен. А занимать столько чужой телефон, да ещё и рабочий - свинство. Боюсь, Михельсон мне этого не простит. Из автомата тоже не получится. А в общаге я на птичьих правах, там мне к аппарату лучше вообще не подходить. Так что придется ножками-ножками.

– Слушай...
– смерив меня задумчивым взглядом, сказала Светлана.
– Я сегодня здесь уже закруглилась. Сейчас домой работать еду. Если

хочешь, можешь от меня магазины прозвонить. Мы на Бакинских Комиссаров живем. Здесь недалеко, на метро пару остановок.

– А это удобно? Я там никому не помешаю?

– Мне ты точно не помешаешь, а больше там и нет никого, - заглянув зачем-то в электрочайник, сказала она.
– Родители на конференции, бабушка на даче. Ну что, поехали? Там и чаю выпьешь? А Михельсону записку оставим, что я тебя украла и обещаю завтра вернуть.

С Алексеем Исааковичем в этот приезд я больше не виделся. В общежитии тоже не появлялся. Через шесть дней я отъезжал от Киевского вокзала, не замечая ничего вокруг, кроме стройной фигуры, машушей мне рукой с медленно удаляющейся платформы.

Но это уже совсем другая история...

Часть III

Исход

1.

Хриплая трель звонка вгрызалась в уши, как перфоратор. Слева стучали в стену чем-то тяжёлым... После двух неудачных попыток правая рука нашарила в темноте гладкую холодную трубку.

– Серов на проводе, - пробормотал я спросонья.

– Извини, Саша...
– ответил из динамика грустный голос Михельсона, - но до утра это не ждёт. Бухгалтерия созналась, что деньги за аренду ушли из института не в мае, как говорили раньше, а пять дней назад. К понедельнику вся сумма будет на месте. Но расценки выросли, и теперь её хватит только на два вертолётных дня. А не на десять, как мы планировали. Ну, а программу урезать, сам понимашь... Никто не позволит. Ты там придумай что-нибудь, ладно?

– Хорошо, Алексей Исаакович. Я попробую.

– Да уж, постарайся! Иначе нам всем - труба. Причём, далеко не газовая...

– Ладно. Выкрутимся, не впервой!

Михельсон вздохнул, витиевато выругался и положил трубку.

К тому времени я провёл в экспедициях уже не один месяц. Студентом, инженером, научным сотрудником. Теперь вот и до зам. начальника дослужился. Но с таким сюрпризом сталкнулся впервые. А всё перестройка!.. Эпоха перемен, мать её... И ведь как хорошо начиналось: молодой генсек, говорит без бумажки, зовёт к гласности, свободе печати, инициативе масс. Обещает быстро решить все проблемы страны...

Зачем нам все? Мне бы хоть одну решить! Правда, не тривиальную... Ладно, где наша ни пропадала!

Почему-то вдруг вспомнилась антиалкогольная компания. Комсомольское собрание, посвящённое усилению борьбы с пьянством. Резолюция, в которой наши местные вожди написали: "...а за употребление спиртных напитков будет следовать только одно наказание - автоматическое исключение из комсомола". Кто "за"? Лес рук. Кто "против"? Только я. Единственный из семи с лишним сотен. У секретаря райкома от удивления чуть глаза на скатерть не выпали: о том, что я - по российским меркам - трезвенник, знали не только в управлении.