НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 17

Гаррисон Гарри

Молчание. О’Брайен собирается с мыслями.

— Что же, — говорит он. — Не зря мы слетали на Марс, кое-что мы тут нашли, верно? И если мы намерены возвращаться на Землю, я, пожалуй, пойду выверю взаимное положение планет и рассчитаю курс.

И опять это странное выражение в глазах Смейзерса.

— Не нужно, О’Брайен. Мы возвратимся не тем способом, каким прилетели сюда. Мы это проделаем… ну, скажем, быстрее.

— И то ладно, — нетвердым голосом сказал О’Брайен и поднялся. — А покуда вы тут разработаете все в подробностях, я натяну скафандр и сбегаю в этот самый марсианский город. Я тоже не прочь подхватить «болезнь

Белова».

Тот, кто был прежде Томом Смейзерсом, что-то проворчал. О’Брайен остановился как вкопанный. Он вдруг понял, что означает странный, пугающий взгляд, каким смотрел на него тогда Белов, а теперь Смейзерс.

В этом взгляде была безмерная жалость.

— Да, верно, — необычайно мягко и ласково сказал Смейзерс. — Ты не сможешь заразиться «болезнью Белова». У тебя природный иммунитет.

Печатается с сокращениями

Перевела с английского

Нора Галь

Кристофер Энвил

НЕБЫВАЛЫЙ РАСЦВЕТ ИНТЕЛЛЕКТА

Мортон Хоммель, директор фирмы «Витамины и лечебные препараты, Бэннер и K°», торжественно поставил флакончик с желтоватыми таблетками на стол, за которым восседал старик Самуэль Бэннер, президент компании.

Бэннер подозрительно покосился на флакончик.

— Что это за штуковина, Морт?

— Новый препарат, активизирующий мыслительные способности, — ответил Хоммель с нескрываемой гордостью.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Таблетки стимулируют деятельность головного мозга. Развивают творческие способности, отодвигая грубые физические потребности на второй план.

Бэннер посмотрел на таблетки с большим интересом.

— А сам ты их принимал?

— Нет. Но моя научная группа провела серию тщательных исследований.

— И эти пилюли… помогают?

— Они оказывают весьма и весьма эффективное воздействие. Откинувшись на спинку стула, Бэннер изучал флакончик.

— Ну что ж, если ты не преувеличиваешь, лекарство будут охотно покупать студенты. А может быть, служащие — адвокаты, врачи, инженеры — все, кому не помешало бы иметь чуть побольше ума. Рынок мог бы стать довольно обширным! Однако я что-то не припомню, чтобы мы изобретали какие-то пилюли для мозгов.

Лицо Хоммеля исказилось, словно от боли.

— Я бы предпочел вести речь о препарате, оказывающем некоторое влияние на функции высшей нервной деятельности.

— Вот я и спрашиваю, как они появились на свет?

— Вы, вероятно, помните проблему парапл…

— Ради бога, Морг, говори понятно нормальному человеку.

Лицо Хоммеля приняло такое выражение, словно он, сидя за рулем грузовика, вдруг увидел, что вместо прямого, как стрела, первоклассного шоссе перед ним возникла дорога в рытвинах и ухабах, да еще и ведущая в гору. Сделав усилие, он произнес:

— Я говорю о стоявшей перед нами проблеме разрыва нервных волокон, не поддававшихся регенерации.

— Это я помню. Ну и что?

— Данный препарат показался нам в этом смысле многообещающим. Мы добивались прежде всего, чтобы он стимулировал рост поврежденного нерва, заставлял концы его срастаться. Опыты на экспериментальных животных давали положительные результаты. Убедившись на сто процентов, что лекарство действует хорошо, мы попробовали его на пациенте, заручившись его согласием. У него наблюдалось явное отсутствие стимула для дальнейшего развития

интеллектуальных способностей.

— У него… как ты сказал?

— Наблюдалось явное отсутствие стимула для дальнейшего развития интеллектуальных способностей.

— Он был дурак?

— Мне не хотелось бы утверждать…

— Слушай, Морт, свалка останется свалкой, даже если назвать ее «участком для сбора первичного сырья». Парень был туп? Хоммель задержал дыхание, видимо, чтобы набраться терпения.

— В общем, особым умом не отличался.

— Понятно. Ну, и что же дальше?

— Он был здорово изувечен. Основываясь на опыте применения данного средства, мы вполне могли рассчитывать на то, что оно поможет. Но мы ошиблись.

— Больной не выздоравливал?

— Нет.

Бэннер сочувственно покачал головой.

— Ну, а потом?

— Через некоторое время пациент стал удивлять нас своими недюжинными способностями. Он смог, например, детально проанализировать катастрофу, в которой пострадал. Раньше он только сыпал проклятья!

— А что с ним произошло?

— Вел машину в густом потоке транспорта. Сделал неправильный поворот и пытался исправить положение, развернувшись на перекрестке. И врезался в другую машину.

Бэннер слушал как будто безучастно.

— Будучи сам во всем виноват, он считал, что другой водитель обязан ему выплачивать пожизненную пенсию. Но после нескольких доз нашего лекарства стал рассматривать все случившееся совершенно с других позиций.

— Ну что же, может быть, от этих горошин и будет толк, — задумчиво произнес президент компании. — А что было дальше?

— Ничего особенного. Мы продолжали лечение, чтобы просто поставить больного на ноги. Однако он записался в одну из школ и заочно получил среднее образование. Тем временем мы назначили такой же курс лечения еще одному пациенту, и увидели, что если, поступив к нам, он читал «комиксы», то к моменту выписки уже страстно увлекался историей средних веков. Стали подозревать, что тут есть какая-то связь, провели самые тщательные исследования и убедились в том, что применение препарата неизменно вызывает интенсификацию деятельности мозга. Возможность чистого совпадения совершенно исключается.

— Есть ли у этого средства побочные действия?

— Весьма незначительные. У некоторых пациентов появляется сыпь, другие испытывают нечто вроде оцепенения, чувства полной отрешенности. Если прекратить прием таблеток, сыпь проходит через пару дней, оцепенение — через несколько часов. Ни одно из этих осложнений нельзя считать серьезным. Или типичным.

— Ну, а как насчет умственных способностей? Человек перестает принимать таблетки и снова глупеет?

— Некоторый спад действительно наблюдается, но так называемое «остаточное» усиление высшей нервной деятельности не исчезает. Один из наших научных сотрудников сравнил мозг человека с разветвленной сетью путей сообщения: от состояния «дорог», то есть в данном случае — от количества и качества нервных клеток, от их способности передавать возбуждение, — прямо зависит объем «транспорта» — информации, которую эти «дороги» могут пропустить. Благодаря нашему препарату «дорожное строительство» идет ускоренными темпами. Если пациент перестал принимать таблетки, темпы эти снижаются, но «дороги», уже построенные, продолжают функционировать, позволяя «перевозить» по ним достаточное количество знаний.