НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 36
Шрифт:
— Может быть, я и вправду молода, — начала она неуверенно, — но я не вижу причин для ухода. Исчезла одна рыба, появилась другая…
— Которую есть нельзя, — вставила Косматая.
— Которую я съела и которая не причинила мне вреда.
— Ты ослушалась Оалу?!
— Но я хотела спасти племя от голода…
— Без совета старших? — Косматая возмущенно взметнула кулак, но сдержалась и не ударила. — Дурной и пагубный пример, — прошипела она, тяжело дыша. — Если каждый начнет пробовать, что съедобно, а что нет, племя отравится еще до новой луны! Как
— Твоя правда, — сокрушенно покачала головой Оалу. — Я предупреждала всех, что незнакомая рыба может оказаться ядовитой, что пробовать ее надо тем, у кого много опыта, а до этого следует наложить запрет. Легкомысленно поступила Кати, легкомысленно!
— Почему же тогда запрет держался столько лун? — недоуменно спросила Кати.
— Чтобы избежать риска. Белая рыба могла вернуться? Могла. Значит, надо было ждать. Это разумно. А твой поступок неразумен. Поняла?
Кати была сбита с толку. Она ничего не понимала. Она же хотела сделать как лучше! И ей помнилось, что Оалу тогда ничем не оговаривала свой запрет… А сейчас оговорила. Почему сейчас, а не тогда?
Оалу ласково коснулась плеча Кати.
— Я прощаю тебя, потому что у тебя были хорошие намерения. Вернемся к делу. Как я понимаю, возражений против ухода нет. Остается выбрать путь. Я думаю, надо идти левым краем моря…
— Но теперь у нас рыбы вдоволь! — опять не сдержалась Кати. — Зачем нам холод?
Советчицы угрожающе заворчали. Оалу вновь укоризненно посмотрела на девушку.
— Да, Кати, я ошиблась. Ты молода, слишком молода… Но я отвечу тебе. Пока было холодно, ничего не менялось, и мы точно знали, что можно, а что нельзя, что хорошо, а что плохо. Знали, откуда ждать бед, и они не застигали нас врасплох. А теперь мы этого не знаем. Что может быть хуже? Одна рыба сменила другую, кто поручится, что не будет новых перемен? И что новая рыба не отравит племя?
— Прости, о мудрейшая, но иноплеменник, пришедший к нам из тепла, говорил, что дичи там вдоволь и что они не голодают…
Глаза Оалу вспыхнули.
— А-а, вот в чем дело! — медленно и зловеще протянула она, — Ты поверила нашим врагам. Понятно. Я нарочно не сказала о самом главном. О том, что иноплеменники ждут не дождутся, чтобы нас захватило тепло. Тогда они придут по суху и убьют нас! Ты, слепая, доверилась лживым словам! Ты влюбилась в иноплеменника, теперь я поняла, где корень твоего упорства!
— Нет! — воскликнула Кати. — Нет! Я не потому! Что хорошего в холоде? Мы голодаем каждую зиму! Мы умираем от голода каждую зиму! Откуда тебе известны замыслы иноплеменников? Ты была у них и слушала их тайные речи? Нет! Если иноплеменник врал, то почему в море стало так много рыбы, почему птицы прилетают гуще, почему на берегу начали расти деревья для наших костров? Солнце веселит кровь, солнце прогоняет болезни, а солнце все жарче и жарче! Чем, Оалу, тебе так любезен холод? Чем?
В грянувшей тишине слышалось лишь хриплое дыхание Косматой. Надменная Оалу сидела, закрыв глаза. Жилистая советчица напряглась, как для
Кати никак не могла понять, что Оалу и ее советчики были привержены вовсе не к холоду. Оалу прекрасно сознавала, что теперь, после случая с рыбой, авторитет Кати сравнялся с ее собственным. Этого она боялась, ибо слишком хорошо знала цену жирного куска, который неизменно доставался ей как главе племени.
— Значит, ты против переселения? — с неожиданным миролюбием проговорила она. — Мои доводы тебя не убедили?
— Нет…
Оалу кивнула и задумалась. Такое спокойствие было в ее позе, что Кати устыдилась своей горячности.
— Хорошо, девочка. Приведу последний довод, надеюсь, он тебя убедит. Протяни руки.
Кати послушно протянула руки. Мгновенно их захлестнула ременная петля. Кати рванулась, но советчицы схватили ее за плечи и опрокинули.
Умело, без суеты женщины туго стянули Кати руки и ноги. Затем Оалу сорвала с нее одежду.
— Преступница, — спокойно сказала она. — Теперь ты сознаешься, что затеяла все из-за любви к иноплеменнику. Ты скажешь это всему племени.
— Нет! Неправда!
Оалу подала знак, и Кати уложили поперек очага. Косматая вздула угли и сунула туда несколько щепочек. Язычки пламени лизнули обнаженную грудь Кати.
Ее лицо почернело от боли, но она сдержала стон — как и все ее сородичи, она умела терпеть боль.
— Не сожгите ей грудь, — напомнила Оалу. — Мы не казним, а учим.
Она сама перевернула Кати на спину и усилила огонь несколькими каплями тюленьего жира. Стиснув зубы, Кати корчилась на камнях. Жилистая придерживала ее за плечи, чтобы она не сползла с очага. Оалу заняла прежнее место и удовлетворенно следила за мучениями девушки. Жестокие наказания не были редкостью в племени — вся жизнь их была жестокой борьбой за существование.
Женщины не торопились. Все было хорошо продумано. Никто никогда не осмеливался войти без разрешения в пещеру совета, поэтому они могли спокойно и долго истязать Кати, прекрасно зная, что есть предел любой выносливости и что рано или поздно строптивая упрямица станет молить о пощаде. Оалу даже хотела, чтобы это случилось не скоро. Убить такую охотницу было бы слишком нерасчетливо из-за малочисленности племени, к тому же это могло вызвать гнев остальных. Но если огонь успеет сломить ее силу — это хорошо. Сломленная Кати уже неопасна. И для других это отличный урок.
Со свода пещеры мерно капала вода. Слегка потрескивал огонь, его маленькие язычки весело плясали на углях, то и дело касаясь вздрагивающего тела Кати. Жилистая советчица была голодна и не понимала, почему Оалу не хочет убить и съесть преступницу — ведь она такая молоденькая, упругая и вкусная. Косматая вообще ничего не думала, за это Оалу в свое время и возвысила ее. Сама Оалу с тайной радостью следила за муками дерзкой Кати.
«Вот тебе за твою молодость, за твое неуважение, за твою силу», — беззвучно шептали ее губы. Она выгребла несколько углей и, жмурясь от удовольствия, положила их на живот Кати.