НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 4 (1966)
Шрифт:
– Злыдня!
– пробормотал Люстиков, украдкой швыряя щуку в воду.
– … Ты меня любишь?
– спросил Люстиков, когда они снова очутились на Гоголевском бульваре.
– Да… - кивнула Оленька.
– А что станется со щукой? Чем она будет питаться?
– Не знаю, - рассеянно ответил Люстиков.
– Пусть жрет микробов!
– Вода хлорированная, Гришенька!..
– Тогда… Ну, раз ты так волнуешься… Мы ей будем приносить колбасы.
Оленька успокоилась. Дальше они шли молча, взявшись за руки и совсем не думая о
5
"Неужели все так просто?" - вот мысль, которая в то время не давала покоя ни мне как научному руководителю темы, ни неизменному нашему сотруднику О. В. Чебукиной.
Г. С. Люстиков. К истории вопроса'
Когда парадная дверь закрылась за Оленькой, Люстиков сел на ступеньки. Минут тридцать он думал только об Оленьке. Еще полчаса - об Оленьке и АДП; а затем АДП целиком овладело его воображением.
Он поднялся и быстро пошел, почти побежал. Сперва он не сознавал, куда так торопится, потом огляделся, узнал Староконюшенный переулок и обрадовался тому, что избрал единственно верное направление - квартиру Лешки Крушанина. "Великая вещь - инстинкт", - подумал он.
– Здравствуй, Ветеор!
– сказал Люстиков, входя в маленькую Лешкину комнату; общепринятое между друзьями сокращение "Ветеор" означало - "великий теоретик".
– Здорово, ползучий эмпирик!
– покровительственно отозвался Крушанин.
Он сидел за пустым письменным столом, обремененным только листом бумаги и, вертя в руке карандаш, пристально смотрел на стену, где, то и дело меняя направление, ползала муха.
– Наблюдаешь многообразие живой природы?!
– сказал Люстиков.
– Ага, - не улыбаясь кивнул Крушанин.
– Хорошо бы сосчитать…
– У меня задачка позабористее… - Люстиков сел рядом и описал то, что происходило во время опытов с щукой.
– Неужели все так просто устроено?
– закончил он.
Лицо Крушанина сохраняло выражение отстраненности, но рука его время от времени заносила на листок цифры и строки интегралов.
– Интересно сосчитать, - проронил Крушанин, когда Люстиков замолк.
– Считай, Ветеор…
Крушанин углубился в работу. Минут через двадцать он сказал:
– Твоя мыслеснимательная телега меряет только жалкие скаляры, ну, векторы, самое большее. Сложные психические процессы, выраженные в тензорах, не записываются… А к мухе ты напрасно так относишься. Тут проглядывает интереснейший вариант классической задачи "Прогулка пьяницы" в рамках закона случайны блужданий.
– Кто тебе дороже: друг или муха?
– спросил Люстиков.
– Что еще?.. Кажется, ясно, - сказал Крушанин и перестал выводить формулы.
– Мне нужен не приговор, а направление поисков
– Это уж не мое дело, это эмпирика, - усмехнулся
– Впрочем, изволь: переделай свою телегу поставь ее на рельсы, швырни в электронно-космический век.
– Не подойдет… На это ушло бы лет десять.
– Тогда… Не знаю… Тогда попробуй другой объект: с богатой разнонаправленной психической деятельностью и без одной резко доминирующей элементарной эмоции.
– Курицу-дилетанта, карася-полиглота или муху-эрудита?
– насмешливо спросил Люстиков.
– Курица?.. Не думаю, лучше попробовать человека.
– А знаешь, это идея, - обрадованно сказал Люстиков и заторопился.
В ближайшем автомате Люстиков набрал Олин номер. Довольно долго никто не подходил, потом послышался сонный бас:
– Чебукин слушает!
– Можно Оленьку? Ольгу Васильевну, - поправился Люстиков.
– Кто говорит?
– поинтересовался бас.
– Люстиков! Я научный руководитель Ольги Васильевны.
– Хм… В качестве отца разрешите выразить надежду, что вы научный руководитель моей дочери днем, а не ночью.
Короткий щелчок, и зазвучали гудки "занято".
Пошляк и гад, устало подумал Люстиков. Странно, у такой девушки этакий папаша.
6
Он является деятелем некоторых ответвлений наук, или деятелем искусств, или деятелем, посвятившим себя деятельности других деятелей, а точнее всего, просто деятелем в самом концентрированном значении слова, всеобщим деятелем, этой всеобщностью несколько напоминающим мировой эфир в представлении физиков недавнего прошлого.
"Материалы к биографии N"
После работы Оленька зашла к брату, что случалось крайне редко.
Коля и Анджей Сыроваров, Колин однолеток, сидели у стола, заваленного крючками, лесками, грузилами, спиннинговыми катушками, блеснами, поплавками и вели специальный разговор…
– Стравил еще два метра, - оживленно рассказывал Колька.
– Судачок килограммов на десять. Повел… Отпускаю еще… Отпустил до отказа. Легонько потянул. Судачок выпрыгнул: честное рыбацкое, не рыба, а дельфин - килограммов двадцать. Тяну. Еще тяну. Подвожу сачок…
– И судак сорвался, - перебил Сыроваров.
– Твои новеллы, мон шер Николя, страдают однообразием концовок.
– Коля, - сказала Ольга.
– Мне необходимо с тобой посоветоваться.
Теперь Колька позволил себе заметить сестру.
– Со мной, с "пустоцветом", "рыбьей душой"? Не обманывают ли меня органы слуха, Анджей? Не шутят ли со мной злую шутку органы зрения?
– Перестань балаганить, - отрезала Ольга.
– Мне… нам нужен человек… ну, словом, талантливый, разносторонний. Ты больше вращаешься… ну, словом, в разных кругах, и - я подумала…