Нгуен Минь Тяу След солдата
Шрифт:
– Если б не было двух войн Сопротивления, чем бы вы занимались?
– Не знаю, - искренне признался Нян.
– До сорок пятого я учился в школе и не думал об этом.
– А я, - сказал стоявший рядом заместитель начальника штаба дивизии, - тогда плотничал, ходил на заработки.
– Я был учителем, - проговорил кто-то еще.
– А я пахал землю!
– гордо произнес Кинь, затягиваясь трубкой и выпуская облако густого дыма.
– Кто бы мог подумать тогда, что я стану политработником в армии?
– Что вообще значит быть политработником?
– неожиданно задал вопрос кто-то из присутствующих.
Начальник политуправления фронта улыбнулся:
–
Беседа была прервана: началось совещание. После доклада об оперативной обстановке и уточнения задач командиры перешли к вопросам политического обеспечения предстоящей операции. В своем выступлении начальник политуправления фронта вновь вернулся к незаконченному разговору.
– Во время первой войны Сопротивления я был замполитом полка и всегда думал, что если руководитель правильно понимает свои задачи и свою ответственность, то результаты его работы должны быть высокими, - поглаживая худой рукой свои седые волосы, неторопливо говорил он.
– А вот сегодня кто-то из боевых командиров спросил, что такое политработник. Главная обязанность политработника - воспитывать у личного состава высокие моральные качества. Дело революции - дело каждого. Способность к политическому руководству заключает в себе немало аспектов и различных проблем; политработник прежде всего должен быть воспитателем, уметь развивать и направлять энергию и волю людей. Если я, к примеру, замполит полка, то я должен добиваться высокого уровня политической сознательности личного состава своей части и тем самым содействовать повышению боевой выучки и воинского мастерства подчиненных, умело помогать командиру полка подбирать на командные должности достойных и опытных людей, всеми силами оберегать и укреплять авторитет своего командира. Вот что значит быть политработником. Правильно я говорю, товарищи?
– Правильно!
– раздались в ответ голоса участников совещания.
Наша артиллерия открыла ураганный огонь по Такону. В расположении разведроты несколько бойцов, в одних трусах и майках, выскочили на бруствер окопов и, наблюдая за разрывами снарядов, спокойно перебрасывались замечаниями.
– Вот дают жару америкашкам наши артиллеристы!
– Да, весело там сейчас. Смотрите-ка, прямо как из ведра сталью поливают!
– Погодите, то ли еще будет!
– подытожил один из парней, помахивая лопатой.
Кинь, которого всегда тянуло поговорить с солдатами, задержался и тоже стал смотреть в ту сторону.
Еще одна группа солдат, с винтовками и лопатками, в перепачканных землей брюках, проходила мимо блиндажа у самого подножия склона, где разместилась кухня разведроты. Высунувшись из блиндажа, низкорослый боец заорал во всю глотку:
– Как там, не видно, их генералы не разбегаются?
– Ого, каким воякой наш Дао нынче заделался!
– Разрешите обратиться, многоуважаемый товарищ каптенармус, позвольте глоток воды!
– Кто хочет пить - заходите, - смягчился Дао.
– Не можете без подковырок. Для вас дать языкам отдых - все равно что с жизнью распрощаться!
Завидев проходившего мимо Киня, бойцы приветливо заулыбались:
– Здравствуйте, товарищ командир!
– Здравствуйте, герои!
– помахал им раненой рукой Кинь и приказал разойтись по своим подразделениям.
Возле блиндажа кашеваров на минуту задержался лишь один боец. Держа в руке закопченную жестяную кружку, он залпом выпил всю воду, зажмурился
Киню он невольно врезался в память. Замполит не разглядел, молод или стар был этот боец. Он увидел лишь заляпанное грязью лицо, перепачканные в земле руки, ноги, одежду и лопату. «Этот человек воюет сейчас с врагом, - подумал Кинь.
– Перемазался и устал, как раньше, когда работал в поле. Так же, наверное, он останавливался передохнуть, когда внутри у него горело все от жажды…»
Прежде чем войти в свой блиндаж, Кинь подозвал ординарца:
– Сегодня ночью нам предстоит важное дело. Есть у нас что-нибудь для бойцов?
Ординарец, временно заменявший Кхюэ, тоже был хорошим парнем. Поправив висевшую на боку сумку с рисом и тщательно заткнув за ворот гимнастерки конец шарфа, он, запинаясь, ответил:
– Да вроде ничего не осталось, товарищ командир.
– Это правда?
– строго спросил Кинь.
– Разрешите доложить… Вообще-то есть несколько банок мясных консервов и еще банка ананасов…
– Ну вот и хорошо! А «лекарство» есть?
– Тонизирующий напиток с витамином «Б-прим», но товарищ Кхюэ наказал его беречь для вас.
– Для меня?
– Так точно! Он сказал: «Старик заботится о солдатах, как мать родная, а это ни к чему».
Кинь громко захохотал, откинув голову назад: «заботится о солдатах, как мать родная!…» А ведь это правда. Всякий раз накануне операции Кинь что-нибудь доставал бойцам - то женьшеневую настойку, то тонизирующий напиток, то витамины, то мясные консервы… Солдаты все почти были молодыми ребятами. Им приходилось, что называется, «руками валить слона»: терпеть и голод и жажду, мокнуть под дождем и жариться на солнце. Так разве лишним было для них подкрепиться? Из тонизирующих средств, которые удавалось достать, Киню больше всего нравился спиртовый раствор витамина «Б-прим» - густая темная жидкость, от глотка которой начинало гореть лицо. Содержимое таких бутылочек с особой бережливостью разливалось в крышки фляг.
* * *
В тот день после обеда Кинь присутствовал на заседании партбюро 3-го батальона, которым командовал Выонг. Командный пункт 3-го батальона находился среди обгоревших стволов кофейных деревьев. Вокруг зияли воронки от бомб и снарядов. Комбата Выонга, который был и секретарем партячейки, по телефону предупредили о приходе замполита полка.
Выонг, большеголовый, с полузакрытыми, будто припухшими веками, сидел в углу блиндажа, поставив локти на колени, и с отсутствующим видом поглядывал на собравшихся. У бойцов 3-го батальона он пользовался большим уважением. Ребята говорили, что, попади бомба прямо в блиндаж, Выонг не только не шелохнется, но даже и глазом не моргнет. Как-то раз Выонг сидел в блиндаже боевого охранения и рассматривал в бинокль вражеские позиции возле аэродрома. В это время противник сбросил несколько бомб прямо перед заграждениями, и одна из них завалила блиндаж. Группа бойцов тут же примчалась с лопатами выручать комбата. Вскоре они прорыли небольшое отверстие. Из него высунулась голова Выонга. Он тяжело дышал, рот его был забит землей и травой, из носа текла кровь, но первыми его словами были: «Как там, не рассеялся туман?» «Рассеялся», - ответили ему. «Тогда живо по блиндажам!
– закричал он.
– Нечего прохлаждаться!… А мне принесите другой бинокль и несколько гранат!»