Ни далеко, ни близко, ни высоко, ни низко. Сказки славян.
Шрифт:
— Оторвите скорей серебряную пуговицу с вашего кафтана.
Король ничего не спрашивает, ведь теперь он как солдат, а Крабат его командир. Оторвал пуговицу, отдал своему спасителю. Крабат зарядил мушкет пуговицей, опёр дуло о плечо своего короля да так, не оглядываясь, и выстрелил.
Жалобно закричал смертельно раненный ворон и стал падать сквозь тучи всё вниз и вниз.
Тут вдруг заплакал Крабат горючими слезами, стонет, всхлипывает.
— Что с тобой? — спрашивает король. — Радоваться надо, ведь мы от погони избавились.
— Ах,
Так сетовал и жаловался Крабат. Король утешал его, как мог, а конь несся всё дальше и дальше и опустился прямо перед генералами саксонского войска.
Что тут за ликование началось! Пушки в честь короля палят, солдаты «ура» кричат громче пушек. А Крабат послушал-послушал и пошёл исполнять свою мушкетёрскую службу.
На войне долго не попразднуешь. Пора опять за ратные дела приниматься! На генералов у короля надежды мало, какой с них толк, если они допустили, чтобы король в плен попал..
Вот и призвал Август того, кому верил, как самому себе:
— Слушай, Крабат, надо бы вызнать, что турки задумали, какие хитрости замыслили.
— За чем же дело стало? — отвечает Крабат. — Пошли меня, я всё разузнаю, выведаю.
— Оно бы хорошо, да не совсем. Ты, Крабат, не обижайся — и хитёр ты, и умён, а в науке военной всё же не разбираешься. Не можешь ли ты так сделать, чтобы я сам невидимкой там побывал?
— И ты, король, не обижайся, — говорит Крабат. — У нас с тобой как получается: ты думаешь, что я в военной науке мало смыслю, а уж ты моей чернокнижной науки и близко не нюхал. Выходит, что нам с тобой вместе приходится отправляться.
— Тем лучше! Вдвоём веселее будет.
Ну, понеслись на том же коне и опустились на землю не близко и не далеко от турецкого лагеря. Оставили коня пастись, а сами по велению Крабата обернулись мухами. Летят, жужжат — это Крабат королю втолковывает:
— Смотрите, ваше королевское величество, не коснитесь ненароком чего-нибудь серебряного. Серебро любой колдовской силе препона.
Вот влетают две мухи в султанский шатёр. Да как раз вовремя! Султан со своими советниками сидят на коврах, поджав ноги, военный совет держат.
Мухи на потолок вверх лапками, вниз головой уселись. Слушают. Все вражеские замыслы перед королём открылись. От радости зажужжал король и закружился по шатру кругами. И надо же такому случиться! Задел он крылышком пряжку на султанской чалме. Мигом не стало мухи — очутился перед султаном король Август своей персоной. Султан и моргнуть не успел, как вторая муха ударилась о султанову пряжку, и вырос рядом с королём молодой бравый мушкетёр.
Турки от изумления словно окаменели. А Крабат схватил за
Турки за ними, конечно, вдогон пустились, да поздно! Король с Крабатом успели вскочить на коня и взвиться в воздух.
Тут султан и сказал своим военачальникам:
— Не будет нам удачи в этой войне!
И запросили турки мира.
Так войне и конец пришёл. С торжеством и победой вернулись саксонские войска к себе домой.
Вот призывает король Крабата и говорит:
— Слушай, Крабат! В дни войны был ты мне верным другом, честь мою оберёг и жизнь спас. Так знай же, что в дни мира не будет у тебя лучшего друга, чем король Август Сильный. Сделаю я тебя первым министром, моим главным советником.
— Нет, ваше королевское величество, — отвечает Крабат. — Министры меня всё равно слушать не станут, а король совета спрашивает, когда сам захочет. Под руку ему говорить, так вместо милости, того и гляди, в немилость попадёшь. Уж такой у королей обычай.
Засмеялся король.
— Ну, хочешь генералом стать?
— В войну не был генералом, а теперь-то уж вовсе ни к чему.
— Так возьми из королевской казны золота, сколько унесёшь.
— За золотом пускай купцы гоняются, их это дело.
— Ох, и несговорчивый же ты, Крабат! Скажи тогда сам, какой награды желаешь?
Подарите мне, ваше величество, землицы немного, чтобы от вас не далеко и от ваших придворных не близко. Вот хоть имение казны королевской в Верхних Лужицах — Большие Здзяры, что над озером под Войерацами.
— Эх, Крабат, Крабат, — махнул рукой король, — неужели ничего лучшего, чем эта утиная лужа, попросить не мог?! Ну, коли так, будь по-твоему. Дарю тебе её навечно. А от себя награждаю вот чем: когда бы ты ко мне ни пожаловал, всегда садись за столом рядом со мной по правую руку.
Так стал Крабат здзярским паном.
Поначалу затряслись здзярские крестьяне. Королевская казна их обирала, а при пане жить ещё хуже, того гляди он и ту шкуру сдерёт, что под содранной наросла.
Но Крабат сам хлебнул крестьянской доли, все беды да горести хорошо помнил. Взялся хозяйничать — для людей больше, чем для себя, старался. Гнилые болота осушил, а воду с них пустил по канавам на засушливые поля. Умел Крабат своей чудесной чернокнижной наукой, когда надо, дождь призвать, град отвести, бурю унять. Тучные урожаи начали собирать крестьяне, паном не нахвалятся.
Крабат в своём имении хозяйничал и короля не забывал. Частенько велит кучеру запрячь коней в карету и мчит по Здзяре к Дрездену. Путь не близкий — от Здзяр до Каменца, от Каменца до королевской столицы… Но Крабат так ездил: в одиннадцать выедет, в двенадцать карета перед дрезденским замком останавливается — как раз к обеду поспевал.
Король встречал его как лучшего друга, по правую руку сажал. Когда совета спросит, когда просто так беседует. Министры да придворные на Крабата косятся, а сказать ничего не смеют.