Ни дня без тебя
Шрифт:
– Все изменится – это неизбежно, – но кое-что изменится к лучшему. По крайней мере, бесконечный ремонт, который мы затеяли, будет закончен.
– И вовремя! А то краны текут, электропроводка старая и черепица на крыше разбита.
Уинни озорно улыбнулась Тине:
– Кто знает? А вдруг он переделает мотель в испанском стиле.
Наконец-то Тина рассмеялась:
– Мечта Эгги! Было бы здорово.
Уинни вытерла вспотевшие ладони о черные брюки.
– Не забывайте, он заверил меня, что наше видение мотеля совпадает. Зачем тогда
– Чтобы вы сразу согласились.
Но зачем? Зачем такому человеку, как Рамос, понадобился ее маленький, старый и такой скромный мотель?
Уинни вскинула голову.
– Хватит гадать. Очень скоро мы получим ответ. Сегодня мы просто поразим его нашим знаменитым гостеприимством.
– Вы даже не волнуетесь перед встречей с ним?
Уинни хотела отрицать, но непроизвольно прижала руку к груди.
– Ужасно волнуюсь. Я-то думала, что подписание сделки на продажу будет самым тяжелым моментом, но сейчас не легче.
Как только Ксавьер Рамос войдет в дверь, Уинни больше не будет хозяйкой «Дома Эгги». Официально она уже не хозяйка, но, пока Ксавьер не войдет через эти двери и тем самым не подчеркнет свои права, она этого не ощущает. А что она ощущает? У нее внутри черная дыра.
– Мисс Уинни! Мисс Тина! – По лестнице со второго этажа с грохотом спускалась Либби.
– Не беги! – одновременно закричали Уинни и Тина.
– Простите, мисс Уинни. Простите, мисс Тина. – Либби, похожая на добродушного щенка лабрадора, продолжала бежать вниз. – Мисс Эйприл велела вам сказать, что лимо… ну, такая большая модная машина едет по улице.
Уинни слышала бешеный стук сердца и завидовала Либби с ее бесхитростной улыбкой. Либби была одной из молодых работников с синдромом Дауна, которых Уинни взяла в мотель из местного приюта. Они работали горничными и садовниками. Эйприл, старшая горничная, была нанята в мотель по программе досрочного тюремного освобождения, как и ее друг Джастин. Тина и Мег попали к Уинни через агентство, которое устраивало на работу женщин, подвергшихся домашнему насилию. Отбросы общества? Ничего подобного. Они ее семья – хотя бабушка у нее на первом месте, – и она их любит. Она не позволит новому хозяину их уволить.
– Спасибо, Либби. А теперь вернись наверх. И не бегом.
«Как я его отговорю? Если он захочет их уволить, как я удержу его от этого?»
Она что-нибудь придумает. И надеется, что этого не потребуется.
Через широкие окна они с Тиной следили за тем, как длинный белый лимузин двигается по подъездной дорожке мимо пальм и неслышно останавливается у дверей.
– Удачи нам, – прошептала Тина. – Я молюсь.
Уинни вышла из-за фигурной полированной конторки, сделанной из сосны под дуб, и обвела взглядом интерьер в духе Викторианской эпохи. Возможно, аксминстерский ковер поблек и видны трещины на штукатурке, но деревянная лестница сверкает полировкой, как и конторка ресепшен, а громадная ваза с гладиолусами смотрелась величественно на мраморной подставке.
Уинни повернулась к входу, когда высокий мужчина в безупречном костюме не спеша прошел в дверь, которую перед ним распахнул его шофер. Он остановился, поднял голову, прищурился и обвел взглядом фойе.
Уинни растерянно заморгала. Какой же он высокий! И огромный. Темные глаза пронзили ее пристальным взглядом. Как такому крупному мужчине удается двигаться с грацией пантеры?
Уинни подавила желание ослабить воротник блузки, заставила себя подойти к нему и приветливо улыбнуться. Ведь это новый владелец «Дома Эгги». Он заслужил прием, достойный королевской особы.
– Вы, должно быть, мистер Рамос?
Он протянул ей руку, а у нее зачастил пульс и ёкнуло сердце. Он – самая что ни на есть волнующая комбинация огня и льда. Несмотря на пугающую суровость глаз, жгучей средиземноморской сексуальности ему хватало в достатке.
– Называйте меня Ксавьер!
Слова прозвучали подобно выстрелу – отрывисто, кратко, – и больше походили на приказ, чем на просьбу. Но он ее босс и может приказывать в любой манере, а ей остается прикусить язык и сделать вид, что с радостью все выполнит.
– Я – Уинни Стивенс. Очень рада наконец познакомиться с вами лично.
Он наклонил голову, и солнечный луч упал на его иссиня-черные волосы – они блестели… как море ночью. Уинни никогда не видела таких черных волос. Они казались густыми и мягкими. У нее закололо кончики пальцев.
И глаза у него такие же черные, как волосы. А рука настолько горячая, что обжигает ладонь. Но взгляд темных глаз оставался холодным, губы едва заметно дрогнули в улыбке.
Его глаза скользили по ее лицу. У нее было ощущение, что каждый ее секрет вытащен на его суд. Ей стало жарко, и Уинни поняла, что ее ладонь все еще в его руке. Она поспешно отдернула руку.
– У вас очень приятный…
В этот момент ее внимание отвлек шофер, который втаскивал в дверь объемистые чемоданы. Следует ли ей подойти и помочь?
– Мисс Стивенс?
– Да! – Уинни снова перевела взгляд на Рамоса. – Называйте меня Уинни.
– Вы не договорили. У меня очень приятный… Уинни подавила смех.
– Акцент, – закончила она. И сделала себе замечание: никогда не оставлять незаконченной фразу.
Акцент звучал еще приятнее, чем по телефону.
Темная бровь иронически изогнулась.
– Неужели?
У нее запылало лицо. Он, кажется, подумал, что она кокетничает?
Вот ужас!
Уинни покачала головой:
– Ксавьер, приветствую вас в «Доме Эгги».
Он не ответил и продолжал внимательно и строго на нее смотреть.
Уинни расправила плечи.
– Я искренне надеюсь, что мотель доставит вам не меньше радости и удовлетворения, чем моей бабушке и мне.
Губы у него слегка приоткрылись в невеселой и даже жесткой улыбке.
– Не беспокойтесь, Уинни. Я уже удовлетворен.