Ни пуха вам, ни пера
Шрифт:
Не верь морю!
– это правда... Никогда не знаешь, как оно над тобой подшутить вздумает... И когда - тоже никто не знает...
А море огромное! И голубое.
И когда оно взбесится, то, несмотря на всю вашу храбрость, несмотря на то, что вам доверили руль в такой ответственный момент, несмотря на вашу политическую, экономическую и всяческую грамотность, берите с собой "крепительного"!
– И вам будет спокойнее и вашим соседям!
О МУДРОМ ЗАЙЦЕ
Поехал я как-то на досуге за город, вон туда за Бровары, а потом свернул чуть в сторону
Сижу себе, отдыхаю...
Как вдруг мимо меня заяц только - шмыг!
Я на него:
"Тю!"
А он мне:
"Не тюкай, - говорит, - я не только твоего "тю" не боюсь, я на все сирены и на все фары со всех автомашин, всех, какие есть на свете марок, на всех на них положил я все четыре лапки".
"Смотри, - говорю, - какой храбрый! Ну-ка, - говорю, - подходи! Такого еще не видел!"
"И подойду!" - говорит заяц.
И подошел.
"Так откуда ты, - спрашиваю,-такой храбрый?"
"А потому, - говорит, - что я рекордсмен!"
"Рекордсмен?"
"Да! Рекордсмен! Я за свою короткую жизнь вывел из строя уже двадцать автомашин".
"Вот сколько ты автомашин покалечил! Как? Каким способом?"
"Я им еще не то покажу. Они думают, что я теперь тот зайчик, про которого поют:
– Зайчик, зайчик,
Где бывал?
– На мельнице!
– Что видал?
Не на мельнице я побывал, а я доты и дзоты видел! И танки видел! А они меня хотят фарами напугать! Не на такого нарвались!"
"Да что такое? Ничего не понимаю!"
"Ты знаешь, - говорит заяц, - какой теперь народ пошел? Черт знает, что за народ!! Охотится на нас, честных зайчиков, в незаконное время, из-под автомобильных фар!! Мы себе честно ночью пасемся, знаем, что полевать нас еще не разрешено, вдруг какая-то чертова образина, чаще всего под градусом, летит по стерне, пугает нас, берет в фары, мы мчимся как осатанелые под фарами, а он колотит нас из ружья... И много нашего брата гибнет от такого неслыханного в культурной стране хулиганства. Ты же сам подумай: мы еще молодые, мех у нас жиденький, тельце худенькое, а он, сатана, лупит! Ну, кому оно, ну, зачем оно? Стыдно за этих людей!"
Я грустно покачал головой.
"Действительно-таки стыдно!" - говорю.
"Так мы теперь, - говорит заяц, - умнее стали. Теперь на каждом таком участке у дороги мы поставили старых опытных зайцев, которые знают, что им делать. Как только появляется машина, такой зайчик сразу вскакивает в фары, а потом вывертами и зигзагами ведет машину к балке или противотанковому рву... И там "Форд" или "Адмирал" только трах! бах! треск!
– и будь здоров! Потом уже ведут его домой на буксире, составляют акт, тратят народные деньги на ремонт, обманывают государство, нарушают закон и т. д. и т. п.".
"Ну,
"А мы, - продолжает заяц,-между собой соревнуемся, кто сколько машин из строя выведет... Так я больше всех уничтожил! Я рекордсмен!"
Стыдно, стыдно мне стало. Я молчал.
А заяц обжигал меня словом, допекал:
"А ты, - говорит, - думаешь, что мне не жалко тех машин, которые из-за меня терпят аварию?! Разве не жаль добра народного?! Но что мне делать?! Должен же я защищаться! Ах, если бы я мог тем людям хоть немножко вставить своих заячьих мозгов! И тем, кто так поступает, и тем, кто за этим обязан следить..."
........................................................................ ..................................
Как же я краснел от тех справедливых заячьих слов!
За людей краснел!
УТЯТА ПЛАЧУТ
Открытое письмо Прокурору УССР
Глубокоуважаемые товарищи!
Позвольте обратиться к вам с этим моим письмом.
Пишет вам дикая утка - Селезень-Крыжень, осиротевший отец одиннадцати яиц.
Выслушайте меня, прошу я вас.
Однажды вечером - это было в феврале или в марте - прослышали мы по радио, что на Советской Украине запрещена весенняя охота.
Как же мы обрадовались!
Мы летали со своей старушкой над нильскими берегами и весело улыбались.
– Вот где умные люди! Они знают, что никакой пользы от весенней охоты нет: один только вред, ибо птица как раз прилетает, размножается, чтобы осенью дать народному хозяйству большие доходы, а спортсменам-охотникам и полезный отдых.
Поглядели мы с женой на карту, да и говорим друг другу:
– Давай поселимся мы неподалеку от Киева. Там есть озера, есть болота и могучий Днепр. Да около столицы и люди лучше законы знают и почитают, так что не может случиться такого, чтобы кто-нибудь нас там обидел: бабахнул в нас тайком или разрушил наше гнездышко.
Так и порешили.
Выбрали мы себе такое болото, что называется "Ковпыто", в Броварском районе на Киевщине.
Полетели, прилетели, выбрали местечко, свили гнездышко.
Старушка моя нанесла яичек, укрыла гнездышко пухом и села на яички высиживать утят.
И вот в апреле этого года пролетаю я над болотом, гляжу - идут двое с ружьями. И направляются к той купине, где на гнезде сидит моя супруга.
Я стремглав упал в рогозу, рогозой пробрался к гнезду - и к старой:
– Идут! С ружьями идут! Гляди же, не пошевелись! Нагни головку, они не заметят! А она:
– Ой, боюсь!.
– Молчи, - говорю, - и ни гугу.
Ну, она же, знаете, женщина, дама нервная, не выдержала, взлетела.
"Бах" - и упала Смотрю я на свое гнездо, смотрю на остывшие одиннадцать яичек, смотрю и плачу.
Плачу и слезами своими пишу вам это письмо.
Кто были эти люди, я знаю, но вы, глубокоуважаемые товарищи, можете узнать об этом подробнее в областном отделе Союза охотников и рыбаков. Они лучше меня вам расскажут, что и к чему.