Ни с тобой, ни без тебя
Шрифт:
Она была напрочь лишена всех тех способностей, которыми обладала ее сестра –близнец Марина. Потому что она, Вера – вторая. Арабы не зря говорят:
– Дорра – морра. Вторая – горькая.
Они так говорят о второй жене, но принцип работает всегда и везде, где есть первые и вторые. Горькая, потому что она всегда будет позади. Не такая блестящая, как старшая сестра, не такая талантливая, обычная – каких миллионы. От силы своего древнего рода она не унаследовала почти ничего, кроме одного: способности любить. Девочка –любовь, утонувшая в чувствах, как в море. Она и не знает, что именно этот ее талант –
…Буквы на кольце вспыхнули ослепительно белым светом и сложились в надпись: "Альён". Это означало, что его вызывал Верховный. Ами вышел из маленького коттеджа, пересек пограничный поселок, расположившийся у входа во Врата.
Пустыня Руб-эль-Хали – Пустая четверть, самая жаркая и самая безжизненная в мире, сегодня разбушевалась не на шутку. Шараф – песчаная буря огромными пригоршнями швыряла массы раскаленного песка, пытаясь вырваться за пределы установленной богом границы.
Красный песок стоял в воздухе, не давая вздохнуть. Горячий ветер почти сбивал с ног. Ами подошел к Вратам, охранники расступились, освобождая дорогу. Он слегка задержался возле створок, образованных двумя водопадами цвета индиго. По краям пронзительно –синей водной глади виднелись уродливые черные подпалины, оставшиеся после недавней попытки взлома Врат.
– Черт бы побрал этих джиннов! – в сердцах бросил Ами.
– А лучше бы их оседлали инкубы с суккубами! – глухо хмыкнул охранник из –под белого платка, закрывавшего нижнюю половину лица, и хитро подмигнул, смаргивая песок с ресниц. – Эти до смерти затр… авят!
– Слишком много радости перед смертью, – мрачно возразил его напарник. – Пусть лучше умирают девственниками.
– Это да, – хмыкнул первый. – Своих баб у них, джиннов, почти не осталось. Все джиннии внутри Ирема заперты. А человеческие женщины их пыла не выдерживают. Это только в сказках "Тысяча и одна ночь" чуть ли не каждая посреди дороги отдавалась ифриту, а на самом-то деле у них с людьми физическая несовместимость. Оттого и бесятся они, джинны, то есть. От длительного воздержания, значит.
Оба охранника загоготали.
Ами ступил за Врата и с наслаждением вдохнул чистый прохладный воздух. По зеленой аллее он прошел ко дворцу Верховного – тот ждал его в саду.
Верховный сидел под оливковым деревом, потягивая ледяной шербет из манго. Безмолвная прислуга поставила еще один хрустальный бокал с шербетом на серебряный столик, сделанный в виде раскрытых крыльев и украшенный замысловатой вязью чеканки.
– Угощайся, Ами, – предложил Верховный.
По искусной чеканке пробежали алые искры, столик сложился, между крыльями появился крошечный джинн в огненно-красных шароварах, взял бокал и протянул его Ами, церемонно поклонившись.
– Я смотрю: у тебя новая игрушка в коллекции, – Ами кивнул на столик. – Джинны подарили в знак почтения?
– Никто не идеален, – улыбнулся Верховный. – У каждого свои слабости. Я люблю красивые вещи и рабов – нелюдей. Ты…
Ами бросил на него быстрый взгляд и опустил глаза.
– А что любишь ты, Ами Росс?
– Тишину и покой, – ответил Ами, прихлёбывая шербет. – А еще когда ты сразу приступаешь к делу вместо того, чтобы ходить вокруг да около.
– Кстати, о джиннах.
– Быть этого не может! – Ами с досадой отодвинул бокал. – Я бы знал. У меня там много местной нелюди на прикорме.
– Ну, значит, ты это упустил. Ифрит – он ведь высший джинн, не мелочь безродная, поэтому может перескакивать из тела в тело. Если он не пользуется магией, вычислить его невозможно. Он недоступен для наших обычных поисковых магических систем. А он – хитрый лис, там, в Москве, даже простенькие заклинания не использует для маскировки. Зато правдоподобно и талантливо изображает богатого бизнесмена из Эмиратов. Деньги швыряет направо и налево. А щедрые подношения – лучшее прикрытие. Поэтому при моей нелюбви к джиннам в целом я еще как-то готов терпеть низших, – Верховный щелкнул по носу крошечного джинна, тот тихо ойкнул и закрыл голову руками.
Верховный удовлетворенно хмыкнул и продолжил:
– Но высших джиннов, ифритов, я бы изничтожил всех.
– Звучит заманчиво, – Ами взял бокал и отхлебнул шербет. –Но договор о равновесии нужно соблюдать
– Нужно, – согласился Верховный. – Но … – он перегнулся через столик и понизил голос, – нет такого договора, который нельзя обойти. Ты бы побольше времени и сил уделял агентам-людям. От них иногда больше толку, чем от нелюди.
– Ты прав, – Ами одним глотком допил шербет и встал. – Я лечу в Москву. На самолете. Через портал не пойду, чтобы ифрит меня не засек. Да и местная российская нелюдь тоже. Меньше знают – крепче спят. Только сначала через Эль -Махру проеду, потолкую кое с кем.
Он вышел через Врата в поселок, достал из кармана телефон и набрал номер Рона.
– Да, босс! – его помощник Рон немедленно снял трубку.
Ами удовлетворенно кивнул. Рон – верный, быстрый, ловкий и абсолютно безотказный. Его можно было поднять среди ночи и попросить слетать в Париж, а оттуда на Аляску. Бывший боец израильского спецназа, он умел, когда нужно, превращаться в живое оружие. Но главное: он умел ценить добро и платить верностью за помощь, которую ему смог когда –то оказать только Ами, и никто другой. У Рона было только два недостатка: непреодолимая слабость к женскому полу и невероятная болтливость. Если первый недостаток Ами понимал и принимал, то со вторым боролся, как мог. Хотя получалось плохо.
– Рон, ты у отца?
– Босс, а где же мне еще быть? Мы тут как раз супчик из бараньей ноги варим. Такой, знаете, супчик выходит – просто пальчики…
Ами закатил глаза, мысленно сосчитал до трех и решительно перебил болтуна:
– Бери машину и быстро ко мне. Я пока билеты закажу на Москву.
– Москва? – радостно вскричал Рон. – Ой, какие там женщины! Это же просто халва вместе с рахат-лукумом! – он восхищено зацокал языком.
– А по дороге проедем через Эль-Махру.
– Ууу… – разочарованно протянул Рон. – Опять к этим злобным бабам? Ладно, как скажете. А можно я сначала супчик доварю? И поем заодно? Тут у меня и лепешки горячие подоспели как раз в тандыре. Тандыр – шикарный, кстати, получился. Мы его с отцом вырыли сами, по бокам камнями выложили…