Ни шагу назад!
Шрифт:
- Да наши разобьют их за две недели!
Саша выскочила на улицу и с торжествующим криком ворвалась в свой дом:
- Ура! Война!
- С кем?
– Брат с мамой вскинулись над столом, они сели обедать.
- С Германией!
- Ты что, с ума сошла? Прекрати свои глупости!
Возбуждённая девушка рассказала про сообщение по радио. Едва одетые, они кинулись к тётке Наталье, и все вместе дослушали, а потом ещё раз прослушали сообщение. Брат, сразу сильно посерьёзневший, сразу предложил:
- Надо идти в военкомат.
-
– Может не надо?
Возле военкомата на улице Чайковского уже стояла большая толпа, в основном, мужчины. Из парадной вышел военный с тремя "шпалами" в петлице и сурово сказал:
- Я не понимаю, почему вы пришли сюда, но сейчас надо всем разойтись и спокойно ждать повестки.
- Когда? – крикнул кто-то самый нетерпеливый.
- Когда придёт время и тем, кому нужно.
В первые дни войны в повседневный обиход вошло слово «бронь». Оно было неприятно тем, что делало людей, как бы, неравными, одни должны были воевать, а другие нет. Санька видела, что брату Петьке очень хотелось пойти на войну, он, как и все мальчишки мечтал служить в Красной Армии. Однако брат как шахтёр имел «бронь» и поэтому думал, что немцев разобьют без него. На море Саша в то лето так и не поехала…
Глава 2
Дружно отцвели в бескрайней степи душистый чабрец, бессмертник и другие буйные травы, куда-то унёс их ароматы порывистый ветер. Только горьковатый запах полыни всё так же настойчиво просачивался в распахнутые придонские хутора. От жары величавый Дон окончательно потерял остатки былой живости и лениво тёк к далёкому морю.
- Не к добру такая жарища!
– сетовали зажаренные колхозники.
Палящее солнце над головой равнодушно смотрело на суету потных людей. За весь июнь на землю не упало ни капли дождя, она высохла, растрескалась и посерела. Евдокия Пантелеевна Кошевая, в девичестве Мелехова, с утра возилась в огороде. Нужно было срочно прополоть грядки с бураками.
- Ишь ты как прёт бурьян, – возмущалась она.
– Откель только влагу находит поганец?
Немолодая женщина, которую в хуторе Татарском все почему-то звали девическим прозвищем Дуняшка, тяжко распрямила спину. Несколько часов с тяпкой в руках отозвались в натруженной пояснице нестерпимой болью.
- Ох, судьбинушка моя горькая! – не сдержалась Евдокия.
– Не на кого мне надеяться…Мужчины мои далеко, а невестка на сносях.
Дуняшка обречённо вздохнула и снова принялась тяпать чахлый рядок столового бурака. Быстро росший сорняк грозил смять слабенькую оборону незаменимого наполнителя настоящего борща.
- Как там мои Мишки? – думала она, аккуратно подрубая корни агрессора.
– Михаил давненько не писал.
Евдокия пока не знала, что муж её Михаил Кошевой убит на колымском прииске, брат Григорий не решился написать правду. Приёмный сын, а вернее племянник Михаил,
- Мамо, – внезапно раздался крик со стороны родительского куреня.
– Жарко уже… Ходите обедать.
Дуняшка обернулась на крик и нежно охватила взглядом ладную фигуру невестки Дарьи. Та стояла у ограды старенького база и призывно махала рукой. Большой выпирающий живот лучше всяких докторов говорил, что молодая женщина ждёт мальчика.
- Иду! – крикнула в ответ свекровь и начала собирать нехитрый инструмент.
Когда сели обедать вдруг прибежал соседский мальчишка, Ванька Артюхов и с порога сообщил:
- Слухайте, что скажу.
- Говори, чадушка!
- Тётка Евдокия. – Он вытер рукой набежавшие сопли.
– По радио передают, что началась война.
- Сохрани Господи! – взмолилась хозяйка.
– Мишу пошлют воевать.
Дарья всплеснула полными руками и заплакала. В прошлом году она осталась круглой сиротой, Прохор Зыков замёрз пьяным на Рождество, а мать за год до того умерла от чахотки. Невестка с горечью сказала:
- Беда.
- Может, обойдётся?
- Ой, мамо, – она давно называла свекровь мамой.
– Не дай, Бог с ним что случится…
- Его, небось, и не успеют на фронт переправить. – Высказала догадку Дуняшка.
– Германца и без него победят.
- Скорее бы!
Женщины в молчании пообедали, а вечером у Дарьи внезапно начались схватки. Евдокия бросилась к председателю колхоза просить подводу для поездки в районную больницу.
- До утра подождать не можете, – возмущался председатель.
– Вечно у вас баб так… Всё не вовремя.
Председатель недавно лёг спать, с утра предстояла поездка в Вёшенскую, в райком партии. Митин был недоволен нежданными хлопотами, но подумав, сказал:
- До утра не дотерпит?
- Нет.
- Ладно. – Смилостивился он, почёсывая живот.
– Иди на конюшню, скажешь конюху, я велел запрячь Ласточку.
- Век буду помнить, – бросилась благодарить Дашутка.
– Спаси Христос!
- Будя, будя! – Остановил её председатель.
– Беги…
Через полчаса впопыхах выехали. Свекровь ловко управляла старой кобылой, а Дарья лежала в тряской телеге. Нервное состояние молодой женщины стимулировало преждевременные роды. В дороге стало только хуже.
- Ой, не могу!
– стонала она.
– Умираю, маменька!
- Терпи родная...- побелев от беспомощности, шептала свекровь.
– Скоро приедем.
Схватки участились и ночью, в тёмной степи, Дарья тяжело родила упитанного мальчика. Евдокия как могла, помогала ей, но что могла сделать она без инструментов и лекарств?
- Господи помоги!
– Когда до больницы оставалась примерно половина пути роженица умерла от потери крови.
Заметив это, Дуняшка повернула сонную кобылу назад к родному хутору, и её безудержный плач перекрывал здоровый крик голодного новорождённого.