Ни слова лжи

Чекмаев Сергей Владимирович

Консул попросил:

– Хагел, дай мне связь с птичками.

Через миг огненные иглы вскрыли хамелеон-защиту разведчика.

Руднев долго рассматривал собеседника. То есть собеседников. Или нет? Он до сих пор не понимал, кем же считать одиночного алкра – единой личностью или тремя отдельными? Левая голова явно была пилотом. Тогда правая – воин? Нехарактерно для птичек, своего рода левша в мире алкров.

А птенец Лилового Гнезда чувствовал себя нехорошо. Скаут против крейсера? В глубоком человеческом космосе? Вероятность

выживания стремилась к нулю. Пришлось обратиться к старшему-по-крылу. Перья на груди алкра разошлись, и оттуда на тонкой морщинистой шее выползла командная голова. Комалкр.

– Ты потревожил меня, хомо, – проскрипела командная голова.

– Вам нельзя здесь находиться, – отрезал Руднев.

– Перья летят по ветру. Ветер принес нас сюда, хомо, – вновь заскрипело тележное колесо комалкра.

– Вам не стоит здесь находиться, – поправился Консул. – Идет волна огня. Истинного огня. Как тогда, на Коктебеле.

– Коктабблель?!

Маленькая голова задергалась. Большие – растерянно переглянулись и уставились в боковые экраны. Комалкр пронзительно затрещал, крылья встопорщились, мелькнули когти. По экрану побежала алая полоса – алкр готовился к прыжку.

Голова-пилот повернулась к центральному экрану.

– Уходим.

Воин добавил:

– Сейчас.

Клювы раскрылись шире, и алкр заговорил, перебивая сам себя:

– Благодарим.

– Предупреждение.

– Помним.

– Долго.

Комалкр молча щурился на Консула до самого прыжка. Даже когда корабль птичек исчез, Руднев все еще чувствовал на себе изучающий взгляд командной головы алкра. Птички всегда подозревали подвох. Везде и во всем. Но сегодня важная добыча прошла мимо них. Пернатые бесцельно прощелкали клювами. Всеми тремя.

От мыслей Руднева отвлек голос Посланника:

– Ты отпустил их. Зачем?

– Пусть знают, где мы были и что делали.

Прошла пара тысяч мгновений, и саакас обратил внимание на Лазурную. Палач подошел совсем близко.

Звезда бурлила, исходила жаром, плевалась огненными клубками, которые неохотно рассеивались в пространстве. Светилась все ярче и ярче…

И – вспыхнула!

Ослепительная мощь и сила! Танец раскаленной плазмы!

Крейсер метнулся прочь из системы, превращенной по воле людей в жертвенный костер, на котором сгорит и Лазурная, и все ее дети.

Руднев махнул рукой. В рубке погас свет, а стены исчезли, став прозрачней стекла. Аутодафе Лазурной предстало во всей своей жестокой красе. Человек и саакас мгновенно оказались в центре плазменного урагана.

Консул сделал пару шагов, поднял руки и уперся в невидимую стену. Он стоял, озаренный багровым огнем. Упивался буйством стихии разрушения. Плыл в потоках огненной смерти…

Когда крейсер наконец разогнался и вырвался из пылающих объятий Лазурной, Консул Империи Сол обернулся к Посланнику Саака.

Тот вздрогнул. Перед ним стояла маленькая, тщедушная по меркам любого саакаса фигурка. Но

огненная буря позади него… Хомо вызвал пламенный ураган, в котором погиб миллиард его сородичей! А теперь еще и огненный шторм, в котором сгорела звезда со всей своей системой. То, что жило миллиарды лет, сегодня исчезло по воле одного-единственного человека. И человек не ужасался! Он радовался! Эта гримаса на лице зовется улыбкой, она – признак хорошего настроения. Инвестигаторы изучают расу хомо очень долго, они не могут ошибаться!

Посланник вздрогнул. Лиловая щетина на хребте, знак императорского рода, поднялась дыбом.

Консул подошел к нему, наклонился и сказал:

– Вы говорили о подарке? Вот он – подарок!

Андрей выпрямился и обвел рукой пылающую бездну. Посланник потрясенно молчал.

– Взгляните! – теперь Руднев почти кричал. – Мы показали вам! Кем мы можем быть! И кем не хотим стать! Это лучший подарок из возможных!

Огненная бездна бушевала в молчании. Консул достал из кармана тонизатор, проглотил не глядя. Когда он заговорил, в голосе послышалась усталость:

– Обдумайте это. Оцените со всем тщанием. У вас есть шестьсот тысяч секунд. Неделя по-нашему…

И Посланник остался один. Наедине с недавними событиями и древней памятью.

– …Один миллиард сто двенадцать миллионов триста сорок тысяч восемьсот двадцать одно живое существо выше третьего класса… – закончил читать очередной лист договора секретарь-саакас.

– Неверно, – промолвил Консул. – Число стоит изменить.

– Показания наших регистраторов…

– Простите. Но я не хочу, чтобы неточность или ложь отравили наши отношения. Лучше изложим так: «Неизвестное количество живых существ выше третьего класса».

Посланник удивленно воззрился на него.

– Вы же помните, мы практически не способны лгать, – добавил Руднев. – Давняя генетическая модификация. В обмен на повышение удачливости мы потеряли способность лгать.

– Да-а, – задумчиво протянул Посланник. – Странные идеи посещали ваших предков.

Пожав плечами, Лхарраль-Марра согласился с поправкой к договору.

Чуть позже Андрей провожал Посланника. Они шли под открытым небом, по липовой аллее. За несколько шагов до входа в дипломатический отсек саакас ухватил Руднева за рукав:

– Давно хочу спросить вас, Консул, в чем же заключается ваша удача? Кроме техники, науки и тому подобного. Она ведь должна проявляться и в более важных вещах. Назовите мне самое главное.

Андрей молча кивнул. Вопрос прямой, уклониться невозможно.

– Так в чем же ваша удача? – повторил Посланник.

Минуту Руднев бесстрастно смотрел в глаза тритону. Наконец проронил:

– Мы – живы. И вы – тоже.

У Посланника судорожно дернулся горловой мешок. Саакас кивнул, отвернулся и заковылял в сторону шлюза. По бокам семенили помощники, поддерживая своего господина.