Ни живые, ни мёртвые
Шрифт:
Это же невозможно.
— А как там... Вилл?..
Воспоминания лавиной нахлынули на голову, камнями застучали по ней, раздробили череп: Арни, Инграм, Вильгельм, Анна, Джейсон, Хилари... это всё осталось там. За миллиарды световых лет, в совершенно ином мире среди тысячи других — и вовсе не факт, что я когда-либо вернусь обратно. Куда больше была вероятность, что я никогда их не увижу...
От сожаления сжалась душа.
Прошло всего ничего по времени, проведённого с этими ребятами, но они оказались такими родными и единственными из восьми миллиардов людей, кто мне приглянулся. Только они связывали меня с той Землёй, с той жизнью,
Только они спасали меня от падения в окончательную чужесть.
— Держится, — перед глазами всплыло волевое лицо Вильгельма и стальной блеск пистолета. — И очень достойно.
Тишина.
Тинг чувствовала, что я многое ей не рассказала, и понимала, что не поделюсь всем произошедшим после её гибели. И вовсе не из-за тоски или нежелания вспоминать — я попросту не хотела рассказывать. Слишком долго, нудно и абсолютно не имело смысла. Да и вряд ли Тинг горела желанием знать, как Вильгельм убивал монстров, спасал меня из очередной передряги, расхаживал полуголый по дому и грозился убить. И ни к чему говорить о её похоронах, новых убийствах, сгущающейся опасности и тьме... Пусть живёт в своём загробном мире без очередных страданий.
Акт милосердия — мой излюбленный приём за последние недели.
— Я бы не хотела, чтобы всё так сложилось, — тихо призналась Тинг, будто даже здесь нас мог услышать Рэбэнус. — Была бы моя воля, никогда не подставила бы плечи когтям Ворона.
Какая ирония. Точно так же думала и Анна. Жаль, что я не сказала ей следующие слова:
— «Была бы моя воля», «если бы», «не случись этого» и множество других вариантов — это всего лишь предположения, ничего более. Глупые, бессмысленные, несущие лишь вред, но никак не исцеление. Они тянут назад, заставляют вспоминать боль, разрушают, мешают двигаться дальше — и при этом не содержат в себе ровным счётом ничего. Зачем представлять о том, как сложилось бы всё иначе, если никогда такого уже не будет? Смысл изводить себя мнимой счастливой жизнью, которой не будет из-за когда-то совершённой ошибки или принятого решения? Если это уже никак не исправить и не отменить, то и ни к чему себя мучить подобными иллюзиями. Принять это — не забыть или спрятать — а именно принять, что сделано, то сделано, и научиться жить с этим грузом дальше. И желательно так, чтобы не спотыкаться об него каждый раз: нужно шагать быстро, высоко, широко. Так, чтобы твоя нынешняя жизнь как можно меньше напоминала о том, что ты чего-то сделал или не сделал. Только от тебя самого зависит, в каклн русло потечёт твоя же судьба. Нужно лишь понять, как правильно направить.
Мне всегда нравилась философия: долго размышлять, много говорить, обдумывать существующую природу со множества сторон, иметь своё собственное мнение на каждую тему. Любовь к поиску истины возникла не только в моём характерном любопытстве, но и передалась от Алестера: тот любил часами болтать со мной о смысле жизни и Вселенной, о богах, о человеческих пороках, о любви и о нас самих — тогда ещё не по годам взрослеющих детей, вкусивших плод потери.
— Ты изменилась, — Тинг как никогда внимательно рассматривала меня.
И очень сильно.
Как бы ни хотелось этого признавать. Но я действительно уже не была всегда супер уверенной, высокомерной и равнодушной к чужой боли. Не была той непревзайдённой стервой, под каблуком которой ходил весь институт, а до этого и школа. Не была такой, как прежде, ибо устала.
Да, я просто устала.
От постоянного одиночества, головной боли, криков Мэри, своей собственной злости и ненависти. Устала от недосягаемой дружбы и счастливой любви, от бесконечных попыток наладить с кем-либо контакт и сделать подлость другому. Устала лезть к каждому в душу и их секреты, устала брать на себя
Потому что я, чёрт возьми, уже давно не в порядке.
— Я сломалась.
_______________
? Меншен, или дверные боги, — божественные стражи дверей и врат в китайских народных религиях, используемые для защиты от злых влияний или для поощрения прихода положительных. В тех случаях, когда дверной бог прикрепляется к одной двери, обычно используется Вэй Чжэн или Чжун Куй.
? Разновидность китайской оперы.
? Китайский бог долголетия.
XXI: Ни рай, ни ад
Всякий, кто когда-нибудь строил новое небо, находил силу для этого лишь в собственном ададу.
Ф ридрих Ницше
И вновь кровать.
Подозрительная, но очень мягкая, я буквально тонула в подушке и в бесконечном одеяле, тяжёлым слоем согревающим от внешнего холода.
Уже до конца проснувшись, но ещё не открыв глаза, я прислушалась. Никого. Никто не звал меня, никаких шагов, шороха и звуков, лишь как будто вдалеке слышалось унылое завывание, точно где-то задувало в щели от сильного ветра.
Вздохнула — табак, лесной туман, чернила и одеколон. Мужской. И будто бы весьма знакомый...
Как и сама кровать.
Сжав в руках ножницы, я вытянула их в тот же момент, когда села на двуместной чёрной кровати.
Темнота не испугалась.
Измождённо вздохнув, я опустила руки и прикрыла веки. О Аоинь... я всё же уснула. Воспоминания по крупицам восстанавливали вчерашний вечер — абыл ли он именно вчера? — мы ещё долго разговаривали с Тинг обо всём и ни о чём, а затем до ночи молча наблюдали за маленькой китайской деревней и обитающими в нём духами. С малой надеждой я хотела увидеть знакомые лица, но к счастью или к сожалению, никого не встретила.
Не знаю, вынесла ли бы подобную встречу.
«Не засыпай» — постоянно твердила мне Тинг, когда белый лик луны озарил серебристым светом долину и отразился в лужах от утреннего дождя.
«Не засыпай» — и Тинг чем-нибудь в меня тыкала, ведь мёртвый к живому не мог прикоснуться.
«Не засыпай» — Тинг рассказывала мне всевозможные китайские мифы, хотя они вызывали куда больше сонливость, чем интерес.
Не засыпай...
И всё же я тогда заснула, сама не заметив как.
И чуть ли не сейчас тоже.
Вздрогнув, я резко выдернула себя из полудрёмы и с облегчением обнаружила, что находилась всё в той же полутёмной комнате. Не хотелось бы оказаться в очередном ужасе, ведь здесь было пока довольно неплохо: неизвестный мне картины, две колонны по углам, поддерживающие потолок с росписью звёзд, мраморный пол, чёрно-белые узоры которого скрывались под мягким ковром и извилистыми вазами. Здесь чувствовалась древность, смешанная с великолепием и собственным вкусом, красота добра и зла, соединённые в прекрасное целое.