Ни живые, ни мёртвые
Шрифт:
— Конечно, дорогой, — мне удалось не закатить глаза от его порой чрезмерной воспитанности.
— Ты бы хотела... ещё одного ребёнка?
— Никогда бы не подумала, что ты так любишь детей, — ехидно промурлыкала я, медленно коснувшись его лопаток.
Но Рэб ещё не был настроен на продолжение: ему действительно нужно было знать.
— Я... просто волнуюсь. Не хочу, чтобы они страдали так же, как мы с тобой, — он
Пальцы убрали мешающие волосы и легли на чёткий изгиб его лица.
— Мы со всем справимся, обязательно со всем справимся.
Его лоб прижался к моему.
— Вместе?
— Вместе.
— Люблю тебя, — Рэб коснулся губами моего носа так нежно, точно тающее мороженое. — Так что, ты бы хотела..?
Мой поцелуй был согласием. Полный воли, надежности и желания — так, будто первый. Рэб отозвался сразу же: чуть нежнее ухватил за ягодицы, томно прошёлся языком по губам, судорожно вдознул запах фруктов и дождя.
Постепенно темп нарастал: поцелуй стал глубже, пальцы дразняще прошлись по спине, в волосы запустилась чужая рука и сильнее прижала меня к мускулистому телу. В нетерпении я совершенно грубо сняла с Рэба верхнюю одежду, пока он расправлялся с брюками, и накинулась на него с новой волной обжигающих поцелуев: грудь, шея, плечи, пресс — ни что не ускользало от всепоглощающего жара, полыхающего промеж лёгких. Тяга стала невыносимой — и мы рухнули на кровать, уносясь всё дальше в пучину страсти.
Перед глазами на пару секунд возникла темнота — это волосы прикрыли обзор из-за того, что Рэб стянул с меня пижаму. Его хищное лицо возникло в следующий миг — и повлекло за собой, в бездну греха, жажды похоти и разврата. Туда, откуда не было возврата — и первый стон пронзил душную тишину комнаты. Одеяло под обнажёнными телами смялось, локоны веером раскинулись по подушке, матрас заскрипел, вторя сбившимуся дыханию, шёпотам признаний и наслаждению поцелуев.
Это так красиво — стекающая по бледной коже пресса капелька пота и вьющийся тёмный локон, спадающий на висок.
Это великолепно — пухлые губы, оставляющие мурашки на тонкой шее.
Это божественно — не дуэль, а самый настоящий вальс, подчинение двух сломленных душ, скроенных заново друг из друга.
Это идеально — обладать всецело и утопать в чужом обожании.
Это на грани безумия — грех в первозданном виде наравне с ангельской кровью.
В его руках я — и это красиво.
XXII: Ни небеса, ни бездна
Поиски счастья кажутся охотой за призраком. Но может быть, именно в этом заключается его магия? В постоянном поиске, ошибках и разочарованиях? А может, его вовсе не надо искать, потому что оно находит нас само. В самый неожиданный момент. Проникая сквозь несчастье и смерть...
Януш
— Как думаешь, она жива?
— Укусов не вижу, свежей крови тоже, — ответил второй, бодее суровый мужской голос. — Да и не похожа на мертвеца.
— Неужели даже студёные не тронули её?
— Я проверю.
Послышался хруст шагов по снегу — и кто-то грубо перевернул меня на бок. Схватил мозолистыми руками за лицо, несмотря на неприятный запах кожи, повертел и бросил обратно на снег. Ощупал талию, плечи, коснулся груди — волна неприязни окатила ослабленное тело, но я решила выждать ещё несколько секунд, прежде чем дать незнакомцу по зубам.
— Ну, что?
— А ты сам посмотри, — огрызнулся голос и сплюнул на землю. — Ничего с ней не произошло.
— Тогда откуда она здесь взялась? И какого чёрта её не изгрызли студёные?
— Вижу, ты соскучился по ним, Дон.
Неизвестный уже собрался убрать от меня руку, но я быстро вцепилась в неё и приставила ножницы к горлу мужчины. Тот, казалось, даже не удивился, лишь чуть-чуть приподнял толстые брови и ни на миллиметр не шелохнулся.
— Успокойся, успокойся, мы нормальные, — поспешил к нам второй, худощавый обросший молодой человек.
— Где я? Кто вы?
Я замотала головой, осматривая местность, но кроме леса, далёкой дороги, полной пустых автомобилей, и снега ничего интересного не увидела. Аккуратно сев на земле, но не опуская острый угол ножниц, я прижала пальцы к носу: вновь шла кровь, в очередной раз пачкая кожаную куртку, которую я стащила в одном из миров у мертвеца.
— А ты-то сама кто? — Дон со страхом смотрел на меня из-под треснувших очков. — Как здесь оказалась?
— Этого вам знать не обязательно, — жёстко отчеканила я, находясь в совершенно мерзком настроении после трёх недель непрерывных перемещений по мирам.
За это время я успела побывать уже в более десяти измерениях, и каждый хуже предыдущего. То светящиеся люди, то всё сделано из воды и отражений, то ангелов-хранителей убивали из-за плохой работы, то оживали монстры из-под кровати и из шкафа, то абсолютная пустыня из похороненных гигантских костей и ключей, то две луны и видны ближайшие планеты — завораживающе и жутко одновременно. Столько я не видела за все девятнадцать лет жизни, сколько за последние дни. Но я устала, чертовски устала: хотелось нормально поесть, помыться и, конечно, выспаться без очередной головной боли, кровочетения и перемещения в иное пространство.
— Хорошо, — первый накаченный мужчина встал и запустил руку в лохматую бороду. — Мы рады, что ты оказалась жива, но раз ты сама не рада нас видеть, то мы пойдём.
И развернулся, собираясь уходить.
— Эй, ты чего, Кэйл? — ещё больше испугался Дон. — Неужели мы вправду её тут бросим?
— Жизнью больше, жизнью меньше, всех не спасти, — сурово процедил Кэйл. — Тем более не вижу, чтобы она была ранена и не смогла бы самой пойти.
— Но куда? Мы сами-то куда направляемся? — к Дону уже подобралось отчаяние, но его друг не менял направления. — Постой, Кэйл! Мы впервые за три дня встретили нормального человека! Мы не можем бросить его в беде!