Ниалл. Возвращение Повелителя Света

Катина Валерия

Персефона натянула на плечи рюкзак, коснулась нити Хаоса и очутилась у замка Повелителя Света. Солдаты, при виде шагнувшей из черной дымки девушки, заметно напряглись и коснулись ладонями рукояток мечей. Девушка приветливо улыбнулась и сказала:

— Я к Повелителю Света, у меня назначено на восемь.

Солдаты переглянулись. Русоволосый мужчина кивнул, приказал ждать за воротами, удалился на пару минут, а затем дверь замка распахнулась.

— Пойдемте со мной, — сказал солдат.

Девушка последовала за ровной спиной мужчины. Каждый шаг, что отделял ее от встречи с Повелителем, отдавался дрожью во всем теле. Она боялась, что он не поможет найти Арфу и цель всей жизни просто канет в лету.

Персефона мялась у входа в спальню Повелителя Света. Она сжимала в руках края маечки на тонких бретельках, от чего черная ткань натягивалась, открывая взору красивое декольте. В комнате пахло розами. Свежесрезанные

малиновые бутоны стояли в прозрачной вазе. Персефона насчитала двадцать один. Их лепестки похожи на бархат с легкими каплями дождя. Девушке захотелось коснуться цветов, почувствовать их теплую бархатистость под пальцами.

Ниалл вальяжно развалился на диване. Изумрудная рубашка была застегнута почти на все пуговицы, лишь две были распахнуты, обнажая ключицы и кусок гладкой кожи на груди. С его белоснежных волос, разметавшихся по плечам, капала вода, просвечивая сквозь ткань алебастровую кожу. Изящные длинные пальцы в обрамлении широких золотых колец покоились на тонких губах, а взгляд лазурных глаз устремлен на стену. Персефона постучала, ответом ей стала тишина. Тогда она кашлянула, привлекая внимание, но и в этот раз Повелитель промолчал. Между его пушистых бровей залегли глубокие складки. Персефона проследила за его взглядом. На выкрашенной краской стене висела картина. Улыбающийся сияющей улыбкой Ниалл в голубом платье с серебристыми ромбиками на манжетах смотрел на своего брата. Адриан в свою очередь улыбался ему в ответ. Лучи смешинок тянулись из уголков пронзительных серебристых глаз, а на руках он держал черного щенка с белыми пятнами на длинных обвисших ушках. Пес высунул розовый язык и смотрел на мир пустыми глазами. Ладонь Селены покоилась на его жесткой шерсти, а лоб был прижат к руке Ниалла. Она, подняв вверх голову, смотрела на брата взглядом, полным нежности. Художнику удалось очень живо передать каждую эмоцию.

— Я убил его, ты знаешь? — в тишине раздался хриплый голос Повелителя и Персефона вздрогнула. Она вошла в комнату, прикрыла за собой дверь, прижавшись к ней спиной, и спросила:

— За что?

Ниалл метнул на нее лазурный взгляд и зло улыбнулся.

— Он любил Адриана больше, чем меня.

Персефона промолчала. И тогда Ниалл поднялся, подошел к ней, наклонившись ближе. Так, чтобы почувствовать яркий черничный аромат. Его мокрые волосы прилипли к ее груди. Майка намокла и ткань бесстыдно облегала округлую грудь. Благо, девушка надела белье, иначе сгорела бы со стыда.

— Хочешь знать как это было?

Девушка не поднимала глаз. Ее тело трясло дрожью и она не понимала от чего. То ли от близости Повелителя Солнца, то ли от его жестокости, о которой знало все Безграничье. Ниалл не щадил никого, даже собственную сестру.

— Хочу, — вдруг прошептала Персефона. Ниалл схватил ее за подбородок и указательным пальцем заставил поднять голову. Она зажмурилась, Бог сказал:

— Всегда смотри в глаза оппоненту, Персефона, чтобы не выглядеть жалкой трусихой.

Девушка распахнула ледяные глаза. Ниалл удовлетворенно улыбнулся и выпрямился, указав на кресло. Его глаза потемнели, когда взгляд упал на мокрую майку девушки.

— Боюсь, в Снежной долине тебе будет холодно, — сказал Ниалл. И когда девушка проходила мимо, добавил: — Но я могу согреть тебя, только попроси.

Персефона сняла с плеч рюкзак и кивнула на него:

— Благодарю за благосклонность, Повелитель, но мое тело будет греть песцовая шубейка.

Ниалл плюхнулся на диван напротив, подложил под голову кулак и скользнул взглядом по Персефоне. Все в ней было неправильно с самого начала. Девушки штаны носили крайне редко, все время выбирали утонченные платья. Но Персефона не такая. Ее стройные ноги сегодня обнимали песочного цвета облегающие брюки и грубые кожаные ботинки. Весь образ кричал об ее индивидуальности, заставляя Ниалла с первой же секунды заинтересоваться этой девчонкой. Под палящим лазурным взором Персефона почувствовала себя неуютно. Там, где нежный взгляд ласкал ее кожу, она вспыхивала точно спичка и зудела. Захотелось спрятаться, но в голову назойливо лезли воспоминания красивых, бесстыдно трогающих ее пальцев. Ниалл вдруг кашлянул и будто отмер, отвел взгляд и сказал:

— Я нашел этого щенка в Изумрудном лесу. Побитый, с раной в боку и выколотыми глазами, он уже не подавал признаков жизни. Но что — то заставило меня остановиться и излечить его. Глаза уже было не спасти, но этот пес вдруг лизнул меня в щеку и последовал за мной. Я хотел от него отвязаться, но он настойчиво бежал следом, спотыкаясь о ветки. Он не хотел отпускать меня и я решил забрать собаку с собой. Мы тогда жили на Горном Хребте вместе с братом и сестрой. Адриан, увидев кого я принес, сразу же резюмировал: «Его будут звать Лекси». Я был не против, но стоило моему брату коснуться пса, тот

точно сошел с ума: принялся лизать его руки, следовал по пятам, а обо мне, спасшим его жизнь, позабыл. Эту картину написал один художник, что прибыл во дворец. Его поразило как этот маленький комочек вызывал глупые улыбки на губах Повелителей. Особенно на моих — жестоких и кровавых, как все считают. — Ниалл усмехнулся и Персефоне сделалось не по себе. — Лекси вырос. Адриан стал отдаляться от меня, а в один из дней, я увидел его целующимся с женщиной, которую я полюбил и поделился своей любовь с братом, а тот заставил стереть ей память, ведь нам запрещено было иметь отношения со смертными. И тогда я решил отобрать у него самое ценное, взамен на свою утрату по его вине. Ты даже не представляешь себе, Персефона, что именно я чувствовал в тот момент. — Голос Повелителя дрогнул. Он замолчал, девушка сглотнула. В лазурных глазах заискрился лед, точно заморозилось бескрайнее море. Она думала, Ниалл не продолжит, но он вдруг заговорил острым, точно острие ножа, голосом. Таким, что душу Персефоны вывернуло наизнанку. — Вечером я пришел в комнату к брату. Его не оказалось, зато был Лекс. Он был мне так рад, Персефона, а я впервые заколебался, чтобы забрать чью — то жизнь. — Ниалл горько улыбнулся, голова опустилась вниз, глаза закрылись и он пустым голосом продолжил: — На столе я нашел записку. Моя Катрин писала как сильно она любит Адриана и что…Никогда никого не любила так, как его. Она просто забыла обо мне. Я в ее памяти был лишь выжженным пятном. Я протянул ладонь. Лекс уткнулся мордой, будто чувствовал мой замысел. В тот день я увидел по-звериному яростные глаза своего брата. Он даже не понял почему я это сделал, Персефона. Он просто взял и смирился. Не попытался выяснить причину. Принял как данность, словно моя жестокость необоснованна. Но у всего есть мотив, а мой брат слишком слабый, чтобы это признать.

Когда Ниалл закончил рассказ, Персефона смотрела на него, словно впервые видела. И эта откровенность заставила ее решительно подняться и обнять Повелителя Света. На удивление, он не оттолкнул, позволил себя утешить.

— Если бы ты не была Хаосом, малышка, я бы взял тебя прямо здесь после такого душещипательного рассказа, — насмешливо пробормотал Ниалл. Персефона резко отстранилась, гневно сузила глаза и прошипела:

— Ну какой же ты мерзавец! Зачем солгал?

— Я не лгал, — улыбнулся Бог. — Можешь спросить у своего Повелителя, только боюсь, он всей правды не скажет. Ведь у каждого своя правда.

— Тогда почему не избавился от картины?

Ниалл вздохнул:

— Она напоминает мне кто я есть на самом деле.

За окном зазвенели капли дождя. Они мчались, точно тройка лошадей по небу, смывая с дорог грязь, позволяя бутонам летних цветов раскрыться, впитывая сладкие небесные слезы. Персефона считала, если небо плачет — ему больно смотреть на поступки своих детей. В комнату ворвался пряный запах дождя. Он смешался с ароматом роз Повелителя, обнял Персефону, разнося по спальне ее особенный черничный запах. Она поежилась от холода, а Ниалл поднялся, снял с дивана плед и накинул его на плечи девушки. Она благодарно улыбнулась. Руки Повелителя лежали на ее плечах, с волос медленно опадали холодные капли воды. Они затекали под плед, холодили кожу на шее и вызывали мурашки. Персефона подняла голову. На шее Ниалла застыли крохотные блестящие капельки, жилка билась, точно птица, загнанная в клетку. От него исходил яркий аромат соленого моря и девушке вдруг захотелось вскинуть руку и стереть блестящую воду. Она колебалась, а когда вдруг решилась, Ниалл спросил:

— Ненавидишь меня теперь?

Персефона моргнула, нахмурившись.

— Нет, Ниалл, не ненавижу.

— Почему?

Девушка вскинула руку, провела холодными пальцами по шее Ниалла. Он разомкнул губы, вбирая в легкие пленительный аромат черники. Ледяные прикосновения обожгли его горячую кожу, а внимательный взгляд голубых глаз прожигал. Захотелось наклониться ближе и слизать с ее кожи сладкую чернику. Но в легкие ворвался запах пепла — тяжелый, напоминающий брата, и наваждение вмиг стерлось. Пальцы на плечах Персефоны напряглись, губы сжались, а голова дернулась, сбрасывая ее руку со своей шеи. Девушке захотелось, чтобы он не уходил, и она ответила на вопрос:

— Потому что твоя жестокость обоснованна. Если кто — то посмел сделать тебе больно, растоптать душу и потоптать ее цветы, он заслуживает наказания.

— А как же заповедь о милосердии и всепрощении? — уточнил Ниалл.

— Это слабости. К Хаосу слабости! Причинять боль совсем не просто, как все вокруг считают. Если мне растоптали душу, я отберу у этого человека самое ценное. Но это не значит, что мне от этого не будет плохо. Просто миром правят сильные, а для слабых места нет.

Ниалл улыбнулся, коснулся носом пышных змеек волос Персефоны, потерся о них словно кот и с тоской спросил: