Ниалл. Возвращение Повелителя Света
Шрифт:
— Смертная жизнь слишком коротка. Тебе нужен тот, кто будет делать тебя счастливой. И это не я, Персефона. Это совсем не я! Мы зашли слишком далеко, переступили черту и должны остановиться, пока все не зашло еще дальше, — покачал головой Ниалл. Он поднялся, чтобы уйти, но девушка схватила его за руку. Ее голос дрожал, а сердце вот-вот выпрыгнуло бы из груди.
— Ты ошибаешься, Повелитель Света! Я бесконечно влюблена в боль. Быть может, я сумасшедшая, но никто, кроме тебя, не разделит это самое сумасшествие. И если ты сейчас вновь уйдешь и оттолкнешь меня, побоявшись чувств, я найду и хладнокровно убью тебя. Ты же видел, я цинично смотрела на смерть близких.
—
— Ты моя неожиданная боль, что защемила душу и оставила на ней шрам в виде солнца.
Ниалл поддел подбородок Персефоны пальцем, обводя контур губ и сказал:
— А ты мой обсидиановый клинок, лишивший разума. — Он запустил в ее волосы ладонь и наклонил голову, грубо впиваясь в дымные губы поцелуем. Плевать, что она Хаос. Его тело возбуждалось, стоило почувствовать запах черники. Он знал, что погубит ее, но никому не позволит прикоснуться к его Персефоне. Отныне, она принадлежит только ему. Прижавшись бедрами ближе, Ниалл прорычал:
— Я хочу тебя каждую секунду своей проклятой вечности!
Персефона судорожно вздохнула. Это было больше похоже не всхлип. От рычащих ноток глубокого вибрирующего голоса Ниалла ее тело покрылось мурашками, а внизу живота заныло. Вся обида стерлась от горячих слов. Она перекинула ноги через бедра Бога и села на него сверху, обхватив лицо ладонями. Губы впились в его — сладкие как сахарная вата. Горячий морской выдох растекся на языке пряной свежестью. Персефона спустилась на шею, прикусила нежную кожу, расстегнула пуговицы рубашки, обнажая ключицы. Пальцы Ниалла сильнее впились в ее тонкую талию, а ткань штанов оказалась слишком тесной. Бог поднялся, Персефона обхватила его талию ногами и, развернувшись, Ниалл прижал ее к стене.
— Укуси меня еще раз, цветочек! — горячо прошептал он и впился в пепельные губы жестким, лишенным нежности поцелуем. Таким, что у нее разом стерлись все мысли, а тело целиком покрылось мурашками, от кончиков пальцев до затылка.
Девушка зарылась пальцами в платиновые локоны и, оттянув их назад, открыла своему взору пульсирующую жилку на шее Повелителя Света. Он застонал, почуяв легкую боль, а потом она наклонилась, прикусила алебастровую кожу и тут же поцеловала место укуса. Гости танцевали, наложницы искали Ниалла взглядом, а он плавился в руках Персефоны, наслаждался грубостью, сжимал в ладонях ее бедра до красных на нежной коже следах. Тело засветилось, низ живота пульсировал. Пальцы Бога спустились ниже и коснулись влажной кожи.
— Жестокая маленькая смертная! — ухмыльнулся Бог. Под такое платье не носят белье и это привело Ниалла в восторг. — Такая сладкая. Моя!
Балконная дверь дернулась, но магия не позволила ей распахнуться. Послышался стук и голос брата.
— Ниалл, ты должен представить наложниц.
Персефона вздрогнула, вцепилась пальцами в плечи Ниалла и зажмурилась. Бог шумно выдохнул, обдавая шею Персефоны горячим дыханием. Адриан постучал настойчивее и через щель Бог увидел как на пальцах брата вспыхивает магия. Еще секунда, и он войдет сюда. Резко вытянув руку, он коснулся нити Света и пара ввалилась в комнату Повелителя Света. В ней царил полумрак. Из распахнутого настежь окна тянулся серебристый свет полной луны. Аромат цветущих роз заполнил легкие, оставил на языке приятную сладость, смешанную с соленым морским вкусом кожи Бога. Он бросил Персефону на кровать, схватил ее за лодыжку и притянул ближе, к самому краю. Горячие руки стянули туфли, губы накрыли ступню и обжигающими поцелуями он медленно поднимался выше.
— Что ты делаешь? — ахнула Персефона.
В
— Тебе не нужно меня бояться. Я не причиню тебе боль, — Ниалл усмехнулся, на дне лазурных глаз вспыхнул лукавый огонек. — Ты мне доверяешь?
Не дожидаясь ответа, острое лезвие взметнулось вверх и с характерным треском порвалась ткань на платье Персефоны. Она ахнула и запрокинула голову назад. Какое-то безумие — возбуждаться от острого клинка, зажатого меж длинных пальцев, от треска ткани и от касания холодного металла к ее горячей кожи. Безумие — быть в одной постели с Повелителем Света, влюбляться в него с каждым касанием, желать только его, хотеть его руки по всему телу. Он порвал ее платье и по телу будто полетели толпы бабочек.
— Этот цвет уродует тебя, цветочек.
Губы Ниалла коснулись лодыжки, сантиметр за сантиметром они поднимались все выше, лаская и дразня. Горячий язык коснулся напряженного живота, зубы сомкнулись на коже, заставляя Персефону прогибаться в спине. Она вскрикнула, когда губы Повелителя коснулись груди. Ногти впились в плечи, платиновые локоны рассыпались по шелковому белью.
— Ты сводишь меня с ума, — прошептала Персефона.
Ниалл усмехнулся и прохрипел:
— О, еще недостаточно.
Бог завел ладонь за спину Персефоны и, резко дернув ее на себя, перевернул и поставил на колени. Она вскрикнула, когда губы Ниалла скользнули по ее шее вниз, а ладони завели руки Персефоны за спину и крепко держали за запястья. Послышался звук открывающегося замка на брюках и уже через минуту девушка вскрикнула, запрокидывая голову назад. Ниалл двигался быстро, держа ее ладонью за горло, будто говоря: «Ты в моей власти».
— Как же я хотел тебя, Персефона, Хаос тебя раздери!
— Ты только мой, — твердо сказала она, повернув голову. Ниалл усмехнулся впился в ее губы поцелуем, а затем резко отклонился и прохрипел:
— Меня хватит на всех, дорогая.
Дернувшись вперед, Персефона выскользнула из цепкой хватки. Ниалл удивленно распахнул мутные от удовольствия глаза, а она, обхватив ладонью его член, облизнулась и опустилась на колени, смотря на Бога снизу вверх. Он вздрогнул, когда горячий язык скользнул по твердой плоти.
— Что ты творишь? — ахнул Ниалл.
— Ты только мой, — повторила Персефона. — Я не хочу делиться.
— Самовлюбленная, гордая, маленькая смертная! — рассмеялся Ниалл, запрокинув голову. — Я не собираюсь хранить тебе верность, но я готов сделать послабление, пока не наиграюсь.
Персефона крепче обхватила член ладонями и, скользя вверх-вниз, ухмыльнулась:
— Ты хотел сказать: пока не наиграюсь я.
Ниалл рывком поднял ее за локоть и, схватив за шею, притянул для поцелуя. Он кусал ее губы, руки гладили грудь, оставляли на коже красные следы. Оторвавшись от нее, он прорычал:
— Ты сводишь меня с ума своим Хаосовым черничным запахом.
Он сел на кровать и притянул Персефону ближе, рывком посадив на свои колени. Она выгнулась, запрокинула голову назад и заскользила по горячей плоти. Пот стекал по спине, платиновые локоны прилипли к коже. Персефона стянула с Бога рубашку и прижалась к горячей груди, ловя его сладкий выдох. Он хотел только ее. В душе, в кровати, в оранжерее. Ни одна наложница еще так сильно его не возбуждала одним только холодным взглядом и взмахом светлых ресничек. И он ненавидел себя за это. Неосознанно, Бог хранил ей верность, ведь после возвращения из Хрустальной пещеры, он спал только с ней и хотел только ее одну.