Нибелунги. История любви и ненависти
Шрифт:
…Зигфрид влетел в покои Кримхильды на крыльях любви. Та смутилась, её щёки залил румянец. Сибилла, неотлучно находившаяся рядом с принцессой, удалилась в дальний угол покоев, дабы не мешать возлюбленным излить душу. Буквально намедни у неё также состоялось свидание с Гернотом. Пылкий юноша обещал сокрушить саксов и вернуться с богатой добычей. Девушка лишь улыбнулась, она уже знала, что отец приготовил ей другую участь…
Зигфрид в крайнем возбуждении приблизился к Кримхильде.
– Вы прекрасно знаете о моих чувствах, – сказал он. – Я не чаю, когда наступил день, и я назову вас своей женой…
Кримхильда невольно затрепетала и опустила очи в долу.
– В
Девушка всхлипнула.
– Вы плачете? – удивился фриз.
– Да… – тихо ответила она. – Вернитесь живым… Я не хочу замуж за другого мужчину…
Зигфрид бросился в порыве чувств к Кримхильде и заключил её в свои объятия. Сибилла отвернулась, сделав вид, что рассматривает роспись, украшавшую стену.
– Если ты не вернёшься, – пролепетала Кримхильда, презрев все светские приличия, – я уйду в монастырь, что в Монгутиаке.
– Я вернусь… Обещаю тебе… – ответил он и запечатлел на губах принцессы страстный поцелуй.
В это же время на вилле Петрония происходила бурная сцена. Корнелия, обретшая защиту и любовь Константина, а также покровительство Петрония, узнав о том, что её возлюбленный выступает в поход, не находила себе места. Она металась по своим покоям и укоряла Константина, что тот не нашёл время проститься с ней. Она приказала Гудрин заложить повозку и отправиться в город, дабы повидаться с возлюбленным. Но не успела она покинуть виллу, как пред ней предстал Константин. Обезумевшая от ревности, обиды и желания Корнелия, сбросила с себя тунику и, презрев всяческие формальности, бросилась на Константина и увлекла его на ложе.
– Если ты не вернёшься, оставь мне хотя бы дитя… – молила она в порыве страсти.
– Я вернусь… – пообещал Константин и преисполненный желания вошёл в Корнелию – покои огласил их сладострастный крик.
…Через несколько дней армия Фисуда, изрядно пополненная тевтонами, маркоманами и герулами, достигла пределов Бургундии и разбила лагерь.
Гунтар приказал поставить специальный шатёр в приграничной зоне, дабы принять короля тюрингов. Он в окружении свиты и братьев прибыл на встречу. Посреди шатра стоял длинный дубовый стол, уставленный яствами и кувшинами с вином, вход был устроен с обеих сторон, так что Гунтар вошёл с бургундской стороны, а Фисуд – с тюрингской почти одновременно.
Короли обменялись многозначительными взглядами. Гунтар в расцвете сил, облачённый в лорику-гамату, римскую кольчугу, опоясанный традиционным германским мечом, увенчанный рогатым шлемом с позолотой, произвёл должно впечатление на тюрингов. Братья короля, выглядели подстать ему – в кожаных панцирях, обитых медными пластинами, вооружённые римскими мечами-гладиусами, в рогатых шлемах.
Амуниция тюрингов на первый взгляд была проще, чем у бургундов. Фисуд не признавал шлемов, они мешали ему в бою, и потому его ближнее окружение предпочитало сражаться с непокрытыми головами. Кожаные панцири, сверху прикрытые шкурами волков, лис или медведей, подчёркивали мощь воинов и от этого они казались ещё выше ростом и несокрушимее. Вооружение тюрингов состояло из традиционных мечей-скрамасаксов, которые предпочитал и сам Гунтар, считая, что римский меч слишком короток для пешего боя, и боевых топоров. Покрытые шрамами лица тюрингов производили устрашающее впечатление. За тюрингами стояли: предводители тевтонов, герулов и маркоманов. Тевтон, подобно Гунтару предпочитал рогатый шлем с кольчужной маской. Однако, как истинный наёмник в одном из сражений он разжился лорикой-сегментой,
Он снял шлем и поприветствовал Фисуда.
– Рад видеть тебя, король тюрингов в своём шатре. Надеюсь, наша сегодняшняя встреча послужит залогом крепкой дружбы и победы над саксами и данами.
Фисуд удовлетворённо кивнул.
– Армию бургундов возглавит мой брат Гернот, – продолжил Гунтар и жестом указал на принца. Тот также снял шлем и слегка поклонился Фисуду. Тюрингам понравилась почтительность бургундов.
– Теперь я хотел бы обсудить с тобой, Фисуд, как мы будем согласовывать наши действия. Согласись, слаженность наших людей – залог успеха. Не будем недооценивать врага.
Немногословный Фисуд снова кивнул, он уже раз поплатился за свою беспечность поражением, и, немного поразмыслив, спросил:
– Я слышал, что к вам примкнули две римские когорты… Это правда?
– Да, – подтвердил Гунтар. – Моя армия насчитывает в данный момент две тысячи двести человек.
Тюринги коротко посовещались.
– Мы готовы согласовать наши действия и будущий раздел добычи, – заявил Фисуд. При упоминании добычи герул, тевтон и маркоман заметно оживились. – А также я хочу услышать подтверждение, что Кримхильда разделит со мной ложе.
На мгновение Гунтар с ужасом представил, как Фисуд сжимает в объятиях его сестру. Превозмогая отвращение, он всё же сказал:
– Договорённость по поводу моей сестры остаётся в силе.
…Людегер наводнил приграничные районы с Бургундией своими соглядаями и исправно получал от них ценные сведения. Он прекрасно знал, что бургунды заключили союз с тюрингами. Безземельные ярлы тевтонов, герулов и маркоманов примкнули к ним. А главное, что привело его в ярость: римские когорты, предоставленные Гунтару наместником Белгики. Однако это не испугало его: битва обещала быть жестокой и славной, добыча – богатой. Людегер поклялся убить Фисуда, которого яростно ненавидел.
Галлий выступил в составе саксонской армии, примкнув к обозам с провиантом. Он, как «истинный торговец», снарядил повозку, заготовив: вина, солонины, вяленой рыбы, муки, крупы. За всю эту провизию он намеревался выручить кругленькую сумму. Тем паче, что положение снабженца позволяло ему приглядывать за своим пасынком Кедриком, а также свободно прислушиваться к разговорам саксов и данов. Галлий также прихватил с собой клети с голубями, им нашлось место в повозке. Часть голубей он намеревался для вида скормить саксонской знати, но истиной его целью была отправка голубиной почты в Кастра Ветеру советнику Иннокентию.
Армии Людегера и Людегаста двигались к бургундской границе. Чем быстрее она приближалась, тем возбуждённее становились воины. Они распевали песни, прославляя подвиги своих предков, безудержно пьянствовали, трахали шлюх и предавались мечтам о добыче.
Кедрик, возомнивший себя мужчиной, пару раз не рассчитал своих сил, напившись вина так, что Галлию пришлось откачивать юнца. Пасынок облевал всю землю вокруг повозки Галлия, а затем почти целый день провалялся в ней без памяти. На любые замечания Галлия он высокомерно отвечал: