Ничего больше
Шрифт:
– С головой все в порядке, но, черт возьми, мне так стыдно!
Я насыпал бразильского кофе в кофеварку. Машина занимает половину свободного пространства между бежевым холодильником и микроволновкой, но мы не можем без нее обойтись.
Тесса улыбнулась, прикусив губу.
– Да уж, – согласилась она, прикрывая рот, чтобы скрыть усмешку.
Я был бы рад, если бы она рассмеялась… Я хочу, чтобы она вспомнила, что такое веселье.
– Налить еще? Ты сегодня работаешь? – спросил я, заметив на столе пустую крохотную чашечку.
Вздохнув, Тесса подняла со стола мобильник и тут же
– Да.
Глаза опять красные от слез. Этой ночью я не слышал плача, но это ничего не значит. В последнее время ей лучше удается скрывать переживания. Во всяком случае, она так думает.
– Да, налей, пожалуйста, и да, работаю, – ответила Тесса. Покашляла и, опустив глаза, спросила: – Ты не знаешь, когда приедет Хардин?
– Нет. Мы не виделись несколько недель. Ты же его знаешь. – Я пожал плечами. Если кто и знает Хардина, то это Тесса. – Ты уверена, что не против этого? Только скажи – и я поселю его в гостинице или еще где-нибудь, – предложил я.
Я не хотел создавать ей проблем в собственном доме. Хардин, конечно, на меня обидится, но мне по барабану.
Она изобразила улыбку.
– Нет, нет, все нормально. Это же твоя квартира.
– И твоя тоже, – напомнил я ей.
Я поставил первую чашку эспрессо для Тессы в морозильник. Последнее время она пьет только холодный кофе. Подозреваю, что все, даже горячий кофе, напоминает ей о бывшем.
– Возьму в ресторане дополнительные смены. Обучение почти закончилось. Сегодня я буду готовить обед и ужин.
Я очень переживаю за подругу, и собственное одиночество сейчас не кажется мне такой уж драмой по сравнению с разбитым сердцем Тессы.
– Если ты передумаешь…
– Нет, все в порядке. Сколько это длилось? – она пожала плечами. – Четыре месяца или вроде того?
Ложь была видна невооруженным взглядом, но если я скажу ей об этом, ничего хорошего не выйдет. Иногда лучше просто не вмешиваться и делать вид, что не замечаешь, что скрывает Тесса, если ей так легче.
Эспрессо обжег горло. Очень вкусный и крепкий. Внезапно я почувствовал себя намного бодрее, чем две секунды назад. Да, я понимаю, что это самовнушение, но мне плевать.
Я оставил чашку в раковине и стянул толстовку со спинки стула. Мои кроссовки стояли у двери в ровном ряду вместе с другой обувью. Тесса постаралась.
Впрыгнув в них, я вышел из дома.
Глава пятая
В бодрящем воздухе уже чувствуется наступление осени. Осень – мое любимое время года. Каждый раз я с нетерпением жду этот сезон перемен, мне нравится наблюдать, как зеленые листья постепенно желтеют, нравится запах кедра, заполняющий улицы. Футбольный сезон заканчивается, а хоккейный начинается, моя жизнь становится интереснее. Обычно ожидание нового спортивного сезона начиналось так: вместе с мамой во дворе мы сгребали опавшую листву в огромные грязные кучи и, напрыгавшись по ним вдоволь, запихивали их в пластиковые пакеты с нарисованными на них рыжими тыквенными рожицами.
Листьев всегда было много, потому что перед домом росли две большие березы. Вообще-то осень в Мичигане длится недолго. Без перчаток и пальто мы успевали сыграть лишь пару раз. Хоть и грустно было
Так случилось, что самое лучшее место для бега в Бруклине расположено достаточно далеко от моего дома. Парк Маккаррен соединяет два лучших района города: Гринпойнт и Уильямсберг. В этой части Бруклина часто попадаются длинные бороды и клетчатые фланелевые рубашки, как у дровосека. Местные носят очки в черных оправах и держат крошечные ресторанчики с приглушенным освещением и маленькими красивыми тарелками. Мне непонятно, почему двадцатилетним парням нравится одеваться так, словно им семьдесят, но еда, которую здесь готовят, стоит того, чтобы оказаться в толпе мужиков с усами, напоминающими велосипедный руль. Путь туда занимает немногим больше двадцати минут, поэтому обычно я бегу всю дорогу до парка, там накручиваю круги еще час и, сбавляя темп, возвращаюсь домой.
Я обогнал женщину, бегущую с маленьким ребенком в прогулочной коляске. У меня ноет колено, но если она может заниматься спортом с малышом, то и я смогу. Через пару минут тупая боль в ноге превратилась в пульсирующую и стала ощутимее. Тридцать секунд спустя я почувствовал резкие прострелы в каждой мышце. Каждый шаг напоминает мне о вчерашнем падении в душе. Плевать.
Сегодня выходной, и, несмотря на ногу, мне не хочется сидеть дома в первую субботу после устройства на работу. Тесса – в ресторане. Ее смены отмечены в маленьком органайзере на холодильнике, но она, на всякий случай, меня еще и предупредила. Я решил позвонить маме, присел на скамейку и вынул телефон. Маме скоро рожать, и, мне кажется, я на расстоянии чувствую, как она нервничает. Уверен, она будет самой лучшей мамой для моей младшей сестренки, хотя она сама сомневается в своих силах.
Не отвечает. Итак, единственная подруга занята, а мама не берет трубку. Что же делать? Я всегда был неудачником. Кроссовки стучат об асфальт, и я начинаю считать шаги. Боль в колене утихла, когда я сбавил темп.
– Осторожнее слева! – прокричала женщина, пробегавшая мимо.
Она беременна, а из коляски выглядывают еще два пухленьких малыша. Да, у нее немало забот. Сейчас в Бруклине модно иметь много детей и повсюду брать их с собой. Я встречал людей с колясками даже вечером в баре.
Мне нечего делать. Да, я, двадцатилетний студент колледжа, живу в самом, как считают многие, замечательном городе мира, и в выходной мне совершенно нечем заняться.
Мне жаль себя. Но не до такой степени, чтобы попытаться завязать новые знакомства. Я просто не умею заводить друзей. Нью-йоркские студенты не так приветливы, как учащиеся университета Западной Каролины, и если бы Тесса не заговорила со мной первая, у меня, возможно, и вовсе не было бы друзей. Она – первый человек, с которым я сблизился после смерти Картера.