Ничего больше
Шрифт:
– Лэндон! – донесся знакомый голос с противоположной стороны улицы.
Взглянув на тротуар, я увидел Дакоту. Черт побери эту женщину и ее манеру одеваться! На ней вчерашние облегающие леггинсы, те же спортивные шорты и топ. Грудь у нее более чем скромных размеров, но самая упругая из тех, что я видел. Не то чтобы я эксперт по буферам, но ее великолепны.
Пересекая перекресток, Дакота машет мне рукой, и если эта встреча не рука судьбы, то я не знаю, что это.
Глава
Едва приблизившись, Дакота обвила мою шею руками и прижалась ко мне. Наши объятия длятся несколько дольше обычного. Отодвинувшись, она прислонилась головой к моему плечу. Она почти на тридцать сантиметров ниже меня, и я всегда любил ерошить ее густую кудрявую шевелюру, добавлявшую немного роста на фотографии в водительском удостоверении.
Сегодня волосы всклокочены больше обычного, а нос покраснел, хотя еще не очень холодно, правда, ветрено и от пролива Ист-Ривер тянет свежестью.
– Что ты здесь делаешь? – поинтересовался я.
Она живет в Манхэттене, а я вижу ее в Бруклине уже второй раз на этой неделе.
– Бегаю. Через манхэттенский мост и дальше, вдоль железной дороги.
Наши глаза встретились, и она быстро перевела взгляд на мой лоб.
– Что случилось с твоим лицом? – Она прикоснулась к ране, и я поморщился.
– Длинная история. – Коснувшись пальцами больного места, я почувствовал припухлость вокруг пореза.
– Ты ввязался в уличную драку по дороге? – пошутила Дакота.
Сердце затрепетало в груди. Я скучаю по ней даже сейчас, когда она рядом. Ничто на свете не заставило бы меня рассказать, что на самом деле произошло с моей головой. Или коленом. Эх, какой же я придурок, когда гляжу на нее и вспоминаю, как мечтаю о ней каждый раз, когда занимаюсь самоудовлетворением.
– Не совсем, – я отрицательно покачал головой, – упал в душе. Но твоя версия мне больше нравится. Звучит точно круче, – рассмеялся я, глядя на Дакоту.
Мой ответ польстил ей, и Дакота, привстав на носки, ударила по асфальту пятками розовых, в цвет к ее крошечным шортам, «найков». Замечаю, что желтый фирменный знак на обуви гармонирует с коротким топом.
– Так что ты собираешься делать? Хочешь кофе или еще чего-нибудь? – спросила она.
Она смотрела на другую сторону улицы, на влюбленную парочку, которую я встретил раньше. Все так же держась за руки, они брели по улицам Бруклина. Парень кутал девушку в свой пиджак и целовал ее волосы – весьма романтическая сцена. Дакота снова посмотрела на меня. Хотелось бы мне знать, о чем она думает в эту минуту. Может, она скучает по мне? Может, глядя на эту счастливую пару и их сплетенные руки, она хочет вернуть нашу любовь?
Она хочет со мной погулять. Что это значит? Я абсолютно не занят, но, возможно, лучше сделать
– Сейчас у меня есть немного свободного времени, – пожал я плечами.
Дакота взяла меня под руку, и мы пошли вдоль улицы. Неторопливо шагая, я соображаю, как бы начать разговор, чтобы вышло не очень неловко. Говорю «не очень», потому что если кто и может превратить обычную ситуацию в конфуз, так это я.
Два квартала до «Старбакса» Дакота преодолевает молча. Мне кажется, с ней что-то не так.
– Ты замерзла?
Следовало спросить ее об этом раньше. Ей, должно быть, холодно, она легко одета.
Дакота подняла на меня глаза и, несмотря на покрасневший, как у олененка Рудольфа из одноименного мультфильма, нос, выдававший ее, отрицательно покачала головой.
– Возьми, – мягко отстранившись от Дакоты, я стянул через голову толстовку и отдал ей.
Меня тронуло за живое, когда она понюхала грубую ткань, как раньше. Она обожала носить мои худи и все время таскала их у меня в школе. Мне приходилось покупать их каждую неделю, чтобы не остаться раздетым.
– Ты по-прежнему пользуешься «Спайсбомб», – заметила она.
На первое наше Рождество она купила мне первый флакон этого одеколона и потом дарила каждый год.
– Да. Некоторые вещи не меняются.
Смотрю, как она натягивает мою толстовку. На свет появляется макушка, и я помогаю Дакоте вытащить кудри из кофты. Худи достает до колен.
Дакота посмотрела на надпись. «Дары смерти». Потрогала кончик треугольника неокрашенным ногтем.
– Некоторые вещи действительно не меняются.
Я думал, что она улыбнется, но лицо осталось серьезным.
Она снова понюхала толстовку.
– Тебе нравится запах или у тебя там спрятана заначка?
На этот раз Дакота рассмеялась, но мне опять показалось, что она расстроена.
– Ты занимай столик, а я пойду за кофе.
Так мы обычно делали в Сагино: она выбирала место, как правило, у окна, а я заказывал наши любимые напитки. Двойной мокко-фраппучино с дополнительной порцией сахарного сиропа для нее и двойной крепости для себя. Я всегда покупал два лимонных кекса, и она съедала глазурь с моего.
Мой вкус за эти годы изменился. Я больше не могу пить сладкий молочный коктейль, замаскированный под кофе. Заказал ей фраппучино, взял себе американо и два лимонных кекса. В ожидании заказа смотрю на Дакоту. Она сидит за столом, подперев подбородок руками, с задумчивым неподвижным взглядом.
– Мокко фраппе и американо для… Лондона!
Симпатичная задорная бариста называет имя с ошибкой. Она поставила напитки на стойку с широкой улыбкой, как все сотрудники, кто старается получить от начальства в награду фирменный брелок с русалкой.