Ничего личного!
Шрифт:
Вика неожиданно засмеялась.
– Ты видел это? Агнесса Прокофьевна уверяла меня, что ты ничего не заметишь. Понимаешь, тебе наши разговоры неинтересны. А когда мы приходили вдвоем, мне все время приходилось отвлекаться: подавать тебе чай, переключать программу, искать телефон и так далее. Ты вечно спешил куда-то. А мы с твоей мамой стали друзьями. Я рада, что сейчас, когда в моей жизни произошли такие события, она не переменила своего ко мне отношения. Это завещание только подтверждает мои догадки.
Юрка буркнул:
– Ну, я тоже рад.
В комнату
– А, вот вы где.
Игорь достал из внутреннего кармана пиджака фотографии и разложил их на столе.
– Это распечатка снимков из телефона Ольги. Судя по датам, среда и четверг накануне ее смерти. Она явно за кем-то следила. Посмотрите, нет ли знакомых лиц.
Мы с любопытством склонились над снимками. Видимо, она старалась делать снимки незаметно, в результате половина фотографий получилась со срезанными головами, но лицо одного из мужчин вполне можно было рассмотреть. Кажется, у него были крашеные в светлый цвет волосы, с уже отросшим темным пробором, а в ухе – две серьги, одна чуть выше другой. Второй все время сидел спиной, видны были только его темные, чуть вьющиеся волосы.
Юра пожал плечами.
– Я никогда не видел его раньше.
Вика еще раз внимательно присмотрелась к фотографиям и убежденно сказала:
– Людей я не узнаю, а вот насчет кафе могу сказать вполне определенно: это летняя веранда кафе рядом с художественным салоном. Когда я училась в институте, мы туда бегали посмотреть на новые поступления и, заодно, часто ели там пирожки. Там очень вкусная выпечка, особенно с маком. Эта кованая ограда, видишь, сзади, за столиками, ее просто невозможно спутать. Кстати, авторская работа, ее создатель очень знаменит.
Неожиданно Вероника прервала нашу беседу, произнеся громкое: «О-о-о!»
Мы все, как по команде, уставились на нее.
– Вы можете мне не поверить, но я знаю вот этого молодого человека. Нет, не знаю, – поправилась она. – Я его видела. Он как-то приходил к маме в мастерскую. Очередной непризнанный гений. Кроме прочего, он очень странный был, и я его запомнила. Он таким высоким голосом разговаривал, манерничал все время и выламывался. И еще глаза подкатывал. Я маму спросила про него, когда он ушел, а она сказала, что творческие люди часто неординарны в поступках, и смеются над ними только посредственности. Ты, папа, можешь сердиться, сколько хочешь, но я знаю, что такое «гей». Я их сто раз видела. Этот еще ничего был, а другие гораздо хуже.
Игорь посмотрел на нас с изумлением:
– Вот это да!
Вероника насмешливо глянула на него:
– Ну, а как же тайна следствия?
Игорь засмеялся:
– Девочки! Какие уж от вас тайны? Я вам сделаю одну подсказку, и, если вы догадаетесь, в чем дело, я уж и вовсе от вас никаких тайн хранить не буду. Готовы?
Вика и Вероника покивали.
– Я – профессиональный сыщик, и умею считать до четырех. Если и вы это умеете, то поймете, почему я вам сегодня не дал заглянуть на снимки в телефоне. Ну?
Вероника задумалась:
– До четырех?
А Вика печально спросила:
– Ты тоже догадался, почему
Игорь кивнул. И пояснил для нас:
– У нее просто нет ключей. Она знает того человека, который взял их. И не хочет его выдавать, даже зная, что, вероятнее всего, именно он является убийцей ее сестры!
Я прервал их:
– Стоп! О чем вы говорите?
Вика пояснила мне:
– Весной в квартире Агнессы Прокофьевны делали ремонт, и, по моему настоянию, установили хорошую металлическую дверь. Без ключа ее открыть совсем не просто. Я заказала четыре комплекта ключей: Агнессе Прокофьевне, Юре, себе и Жене.
Вероника подхватила:
– Бабушка открыла дверь своими ключами, Викины мы нашли в прихожей…
Игорь добавил:
– Ими явно воспользовалась Ольга. В тот вечер, когда мы все спустились вниз, я попросил Юру показать мне ключи. Они были у него на общей связке. Оставался единственный комплект, которым мог воспользоваться убийца. А Женя утром промолчала об отсутствии у нее дома ключей. В квартиру вы вошли с ней вместе?
Вика подтвердила:
– Она ждала нас внизу на скамейке.
Игорь кивнул:
– Так я и думал.
Он повернулся к Тимуру.
– Придется побеспокоить твою бывшую жену. Не возражаешь?
Тимур нахмурился, взял свой телефон и понажимал на кнопочки. Ответили ему почти сразу.
– Здравствуй, Дагмара!
Быстрое, удивленное женское:
– Тимур? – и, через секундную паузу, с явной тревогой: – Что-то с Вероникой?
– Нет, нет. С ней все хорошо. У меня возникло одно дело, ты мне можешь здорово помочь.
– Я буду только рада. Что у тебя там?
– Меня интересует один из твоих знакомых. Лет тридцати, крашеный блондин, довольно смазливая физиономия, в ухе две серьги.
Она засмеялась:
– Тимур, ты меня сегодня удивил, и уже дважды. Во-первых, раньше тебя не интересовали мои знакомые, во-вторых, этот парень… По моему мнению, он просто не мог заинтересовать тебя. По описанию я сразу его узнала. Это Максим Пчелко, он себя называет «Пчелка». Художник, кстати, довольно талантливый. Наши матери когда-то довольно близко дружили. Мы с ним редко встречаемся, последний раз я его видела на кладбище, он привез туда свою мать. В этом году, в конце января, мы отмечали пятнадцатую годовщину смерти моей мамы, и, несмотря на возраст и болячки, Дарья Ефимовна приехала на могилку. А потом мы заехали к нам, помянули. Это Вероника тебе рассказала о нем?
– Понимаешь, на фотографии она узнала этого твоего знакомого. Дагмара, ты нас очень выручишь, если я отошлю тебе MMS с фото, а ты посмотришь сама, тот ли это парень, или просто очень похожий человек.
– Странно, что Вероника его запомнила. Она точно такая, как ты. Мои знакомые ее мало интересуют. Присылай свое фото, я гляну.
Тимур спросил:
– Когда ты видела его последний раз?
Кажется, Дагмара пожала плечами:
– Да вот тогда и видела. Кстати, на днях у него прошла персональная выставка. Я видела хвалебные рецензии, даже в западной прессе.