Ничего особенного
Шрифт:
— Конечно в порядке! — суетилась Элька.
Она, видимо, прибиралась на ходу, бегая по комнате. Так как голос то удалялся, то приближался.
Вторая женщина из опеки, по тому, как она держалась относительно первой, видимо, рангом ниже, громко спросила:
— Ну что, я звоню слесарю? Пусть ломает дверь?
— Не надо, не надо! Не звоните! Вот, нашелся второй ключ! — сказала Элька и стала открывать.
Женщины вошли в квартиру. Повсюду были следы свежей пьянки, которые второпях пыталась скрыть Элька. На голом деревянном столе, без скатерти и клеенки, расставлены баночки с детским питанием и соки,
— Здравствуйте, Эльвира Романовна! — сказала женщина из опеки. Ее коллега повторила за ней, как эхо. — На Вас поступил сигнал. У Вас опять постоянные пьянки. За ребенком не следите. Вчера вот эта женщина нашла Вашу девочку на автобусной остановке. Еще бы немного и ребенок мог попасть под машину. Как Вы можете объяснить этот вопиющий случай?
— Да, вчера у меня были гости, — с вызовом сказала Элька. — У подруги — день рождения. Что мы не имеем права отметить? Они ушли домой, и плохо закрыли за собой дверь. Я мыла посуду на кухне и не заметила, как Катя выползла во двор.
Элька увидела за спинами женщин из опеки Веру и закричала.
— А-а-а! Вот кто Вам просигналил! Да, что Вы ее слушаете! Она бездетная и хочет мою дочку себе забрать. Вчера мне деньги предлагала за нее. Представляете: «Продай, говорит, дитя за миллион!» Я, конечно, отказалась. Хотя деньги мне во как нужны!
Элька чиркнула ладонью себе по горлу.
— Она врет, — спокойно сказала Вера. — Пригласите соседку Зою Федоровну с третьего этажа. Она вчера была здесь со мной и видела, как я девочку принесла, и что здесь творилось.
— Лидия Михайловна, — обратилась старшая сотрудница опеки к своей коллеге, — сходите, пожалуйста, за соседкой. Она живет в тридцать второй квартире. Мы уже с ней знакомы. Она нам раньше звонила по поводу этой семьи.
Затем она обратилась к Эльке:
— Покажите, где вещи ребенка, игрушки? Чем Вы кормите девочку? Где она спит?
Эля засуетилась. Но, как оказалось, показывать ей особо нечего. Кроватки у девочки не было. Она спала в прогулочной коляске без колес. Одежда, сваленная в шкафу грязной кучей, ношенная-переношенная, с гуманитарки. Еды, кроме той, что принесла Вера, не нашлось.
Пришла Зоя Федоровна и подтвердила все, что сказала Вера. Сотрудницы опеки приняли решение забрать девочку. Сначала в больницу на обследование, а потом в детский дом. Эле было наказано, прекратить пить и ждать повестку в суд. Скорее всего, она будет лишена родительских прав.
Лидия Михайловна взяла девочку на руки, а старшая попросила Элю собрать Катину одежду и принести свидетельство о рождении. Эля стала притворно причитать и шарить по шкафам в поисках документа. Но ничего не нашла.
— Ладно, пошли. Восстановим в ЗАГСе, — сказала старшая из сотрудниц опеки, так как девочка начала сильно плакать.
Женщины с ребенком на руках вышли во
— А можно узнать, в какой больнице Катя будет проходить обследование?
— В городской детской больнице на улице Громова, — сказала старшая, подозрительно глядя на Веру. — А зачем Вам?
— Я хотела бы купить ей одежду, лекарства, может, какие-то нужны будут.
Тем временем Лидия Михайловна с девочкой уже сели в микроавтобус. Оттуда слабо доносился плач ребенка, словно мяуканье беззащитного котенка, которого выбросили на улицу.
Вера печальными глазами проводила микроавтобус и поехала к матери.
Всю дорогу ее глаза застилали слезы. На перекрестке она чуть не попала в аварию. Не успела среагировать на машину, внезапно выскочившую из-за поворота. Вера резко затормозила. Водитель высунулся и показал ей средний палец.
***
— Верочка, доченька, что случилось? Татьяна Васильевна бросилась к Вере навстречу, как только она вошла в квартиру. — Почему ты не на работе и глаза заплаканные. Тебя что уволили?
— Не говори ерунды, мама? — раздраженно ответила женщина, наливая себе стакан воды. Она выпила его большими глотками, как будто выбралась к оазису из пустыни.
— А что же тогда произошло?
Вера стала рассказывать маме печальную историю девочки Кати.
Татьяна Васильевна слушала внимательно, подперев кулаком щеку и сочувственно вздыхала. Когда Вера упомянула о предложении Эли продать ребенка, Татьяна Васильевна всплеснула руками и вскрикнула: «Вот, гадина! Это же не мать, а кукушка какая-то!»
Окончив рассказ, Вера застыла на стуле, задумчиво глядя в окно. Татьяна Васильевна подошла к ней, обняла и осторожно произнесла:
— Конечно, ты молодец, Верочка, что позвонила в опеку. Но ездить туда самой не надо было. Зачем зря сердце рвать? Ты же все равно этой девочке ничем помочь не можешь. Такая ужу нее судьба. А сколько таких в детских домах? Тысячи! К сожалению, Элька не одинока. Таких матерей много. Иначе откуда бы брались сиротки при живых родителях?
Вдруг Вера решительно повернулась к матери. В ее глазах зажегся упрямый огонек. Татьяна Васильевна хорошо знала это выражение глаз дочери. Если что задумает, никто не сможет остановить, поэтому она с испугом тихо сказала:
— Ты что задумала, Вера?
— Я удочерю ее, — спокойно сказала Вера и включила чайник, как будто здесь даже нечего обсуждать.
— Кого? — переспросила Татьяна Васильевна, понимая, что вопрос этот был лишний.
— Катюшку.
— Доченька, ты с ума сошла! Зачем тебе чужой ребенок? Ты же не бесплодная или старуха! У тебя еще свои дети будут. Найдется человек тебя достойный. Обязательно найдется! Тогда и родите своего, родненького. А я нянчить буду. Я понимаю твой порыв. Конечно, жалко девочку! Но подумай хорошенько. Это же не в куклы играть. Тут со своими родными другой раз тяжело, а это чужая. Не будет слушаться — захочешь обратно отдать. А ребенку это, каково будет? А если мать начнет приходить, надоедать, денег требовать? Ребенок скажет: «Я к маме пойду!» Что ты будешь делать? А какая она вырастет? Ты подумала? Какие у нее гены? Если, как ты сама говоришь, у них в роду одни алкоголики? Вера! Прошу тебя не губи свою жизнь и мою, глядя на тебя! Ты и так замуж выйти не можешь, а с ребенком? Кто тебя возьмет?»