Ничего себе Россия! (сборник)
Шрифт:
В начале спектакля появляется персонаж по имени Предсказатель. Он есть у Шекспира, но здесь это очень противная фигура: лысый, гундосящий и воющий, на костылях, со сдвинутыми коленками и вдобавок – между ног у него огромная сарделька, перевязанная веревочкой и подвешенная к шее. Зритель, конечно, хихикает. После того, как трюк сделан, сарделька убирается в штаны, и Предсказатель два действия ковыляет, вихляясь, просто так, без слов, для увеличения общего количества омерзительности. Таков и общий стиль постановки – небольшое количество трюков, паузы между которыми заполнены какими-то бессмысленными корчами.
Рим, Египет, исторический колорит, прекрасная, всегда имевшая успех пьеса – казалось бы, вот отличная материя, которой можно прикрыть профессиональные
Антоний (Сергей Шакуров) и Клеопатра (Чулпан Хаматова) вроде как изображают страсть, извиваясь в объятиях, а на голой спине Антония даже, для убедительности, прочерчены три красные полоски (вот как любит царица в пылу страсти), которые потом слуга заклеивает пластырем. Но герои не видят, не слышат, не чувствуют друг друга, между ними ничего не происходит. В бодром механическом темпе молотят белые стихи, иногда переодеваясь. (Наиболее удачен «египетский прикид» Хаматовой, когда на ней классический парик с черной челкой и шальвары.) У них нет характеров, всю роль актеры проводят на одной краске – Шакуров на привычном мужественном хрипе, Хаматова на кокетливом самолюбовании. Но если героев и любви их нет, с какой целью поставлена пьеса, где герои и любовь их есть?
В том-то и разгадка тайны г-на Серебренникова. Он создан как терминатор, чтобы уничтожить классические мифы театра. Он ставит самые легендарные пьесы – скажем, «Лес» Островского, «Мещан» Горького, «Сладкоголосую птичку юности» Уильямса – чтобы их, этих мифов и легенд о каком-то театре высокого профессионализма, где водились мысли и чувства, больше не было. На его месте образуется черная дыра, заполненная дурным неаппетитным месивом – очередным спектаклем Серебренникова. Но так и должно быть – мы же не требуем от улитки, поедающей листочек, чтоб она оставляла при этом прекрасные выделения. У человека такая миссия, что поделаешь!
И поэтому странно примерять к нему профессиональные критерии. Если считать режиссуру профессией, Серебренников не умеет ничего или почти ничего. Не владеет анализом пьесы, и авторский мир для него – ничто. Не справляется с пространством – мизансцены «Антония amp; Клеопатры» неизобретательны, беспомощны, не использованы ни высота, ни глубина пространства. Поразительно глух он и к музыке спектакля. Не раскрывает актеров и не умеет слаживать ансамбля… И так далее. И дело не в том даже, что у него нет диплома о высшем режиссерском образовании, мало ли беспомощных режиссеров с таким дипломом. А в том, что терминатор умеет только уничтожать, остальное вне его компетенции…
Неудивительно, что наша сцена, к таким явлениям непривычная, растерялась под напором личной энергии режиссера – единственного профессионального качества, которое у него есть, причем в избытке. Но постоянно писать о каждом опусе Серебренникова теперь, когда его тайна раскрыта, совершенно излишне. На каждый чих не наздравствуешься. Пусть терминаторы делают свое дело, а рабочие пчелки культуры – свое. Посмотрим, чья возьмет.
Нашли чем удивлять!
«Чем удивлять будем?» – так в старину говаривали знаменитые театральные режиссеры. Надо заметить, это вообще хороший вопрос для всей культуры в целом. Кто и чем «удивил нас» в 2006 году?
Глубокий и постоянный источник удивления – Федеральное агентство по культуре и кинематографии – даже не удивил, а прямо-таки поразил общественность распоряжением назначить артиста Евгения Миронова художественным руководителем Театра Наций.
До сих пор Миронов был замечен только в хорошем исполнении разнообразных ролей на театре и в кино. Он не ставил спектаклей. Никогда ничем не руководил. Для чего популярному артисту возглавлять Театр Наций, то есть пустое в творческом отношении место, занимающее, правда, отличное помещение с давней историей (это бывший театр Корша)? Но удивление ваше развеется быстро, если вы вспомните, что Евгений Миронов в творческом союзе с режиссером Кириллом Серебренниковым в этом году организовывал фестиваль «Территория». На этот фестиваль привезли
И это замечательно! Я, как ретроград, страшно не люблю невкусных смешений. Не надо соединять монастырь с кабаком – пусть все будет на своем, четко очерченном месте. По крайней мере, людям будет известно, в какие места заглядывать, а какие обегать за версту.
Отвоевала же «новая драма» целую поляну – театр «Практика». И теперь зритель сам в состоянии сообразить, нужен ли ему, скажем, спектакль «Июль» – монолог людоеда, пожирающего всех на своем нелегком пути. Этот монолог написал Иван Вырыпаев, а играет его милейшая актриса Полина Агуреева, оного Вырыпаева жена. Тоже, нашли чем удивлять – монологом людоеда. Вот если бы вдруг мне стало известно, что кто-то из деятелей «новой драмы» написал пьесу в четырех действиях о жизни нормальной российской семьи, вот тут у меня от удивления глаза бы на лоб полезли. А то, подумаешь, монолог людоеда. Это, извините, дешевка. Это начирикать можно за два дня. Старые-то драматурги над пьесами по году сидели, выстраивая жизнь персонажей…
Приятно удивило в конце года правительство России, присудив свою премию в области культуры спектаклю Малого театра «На всякого мудреца довольно простоты» по пьесе А. Н. Островского. Дело в том, что я чуть не единственный критик, который обратил пристальное внимание на этот добротнейший спектакль как на убедительную победу эстетического консерватизма. Пять перемен декораций! Причем учитывающих то обстоятельство, что в кабинете генерала стоит совсем не та мебель, что в комнате бедного молодого человека. Подробнейшие психологические характеристики всех героев! Полный текст автора без купюр и искажений! И при этом – смешно, реально смешно, но не из-за фарсовых режиссерских приемов, а по существу.
Это и вообще важная проблема – адекватность автору пьесы. Дело в том, что наши театры постоянно вводят потребителя в заблуждение. На афише и в программке у них написано имя автора, как бы гарантирующее качество продукта – Шекспир, Чехов, Островский. А в спектакле может оказаться до сорока-пятидесяти процентов искажений, купюр и отсебятины. А по какому праву, собственно говоря? Почему я прихожу в Филармонию на Моцарта, Шостаковича и т. д. и слышу именно то, что хочу, без малейших изменений, а драматический театр использует классику как прикрытие режиссерских фокусов? Я требую в таких случаях снимать имя автора с афишы и ставить имя режиссера! Пусть будет, например: «Н. Чусова. “Гроза”. Композиция по мотивам драмы Островского». Или: «Ю. Бутусов. “Гамлет”. Нечто по Шекспиру». Это будет правильно и честно, а то, что происходит сейчас, неправильно и нечестно.
Чуть не каждый день удивляют меня газеты и журналы, в которых подробно и обстоятельно рецензируются американские фильмы. Зачем пишущие бедолаги вкладывают свой интеллект в чужую культуру, о котором эта чужая культура никогда не узнает, понять невозможно. Все американские картины сняты для наипростейших зрителей, анализировать в них абсолютно нечего, остается вдохновенно пересказывать сюжет. Какова цель этих трагических и бесплодных умственных упражнений, установить не удалось.
Лучше бы мы все-таки сосредоточились на своем родном, как сосредоточился на нем Павел Лунгин, сняв «Остров» – конечно, самую примечательную картину года. С «Островом» произошло редкое, чудесное совпадение – грамотная и сильная реклама соединилась с качественным продуктом. Уже месяц фильм держится в прокате, бередя душу россиян великолепной работой Петра Мамонова. Хорошо, что этот чудик взял и поднял профессиональную актерскую планку на такую высоту. Надо время от времени напоминать, что в актерском деле возможны чудеса, а не только эксплуатация личного обаяния!