Ничейная магия. Сполохи
Шрифт:
— Ллоеард теряют свой социальный статус, право на имя своего рода и профессиональное самоопределение, — лекторски пояснил Эррах. — И должны либо умереть с честью, выполняя данное им в искупление задание, и тогда они будут похоронены под своим именем, либо выжить после исполнения этого задания и вернуться с честью. Тогда социальный статус восстанавливается, и о проступке более не говорят.
— Ааа, мы что-то такое проходили, — встрепенулся Торрен. — Про варварские обычаи!
— Это базовая антропология, — закатила глаза Мист. — Ладно. Понятно. И что, у нас тут пятеро
— В той или иной мере, — кивнул Рах и обратился к Этейну снова. — Чем ты провинился?
— Отказался вести своих людей на верную смерть по приказу Главы рода. Он считал, что мы должны отправиться напрямую в Ардору, чтобы остановить беду в зародыше.
Эррах с оттенком изумления на него посмотрел.
— Разве это не то, что вы сейчас делаете?
— В этом есть невеселая ирония, — согласился эльф без какой-либо внутренней борьбы. — Но, по крайней мере, мой собственный отряд и мой брат временно в безопасности.
На взгляд Мист, это выглядело с одной стороны несправедливо, с другой — очень даже справедливо. И со всех сторон — достаточно странно, но тут работала немного чужая ей логика, видимо. Не настолько хорошо она еще понимала эльфов на бытовом уровне — и на уровне принятия решений. Они все еще были для нее территорией легенд, и только постепенно переходили в категорию настоящих живых существ.
— В чем проступки остальных?
— Лаурэ была тер-Маэрэ. Она вызвала на бой своего учителя и проиграла, — эльфийка, погруженная в медитацию, даже не шелохнулась, занятая, видимо, подготовкой заклинания маскировки.
Мист бросила на нее заинтересованный взгляд: это была первая женщина-эльф, которую ей довелось увидеть, но пока она не видела значительного полового диморфизма. Эльфийка была в таких же доспехах из кожи и странного гибкого металла, как ее спутники, так что фигуру было не разглядеть, волосы у нее были относительно коротко обрезаны, тоже, как и у остальных. Разве что лицо немного мягче и миловидней, и руки меньше.
— Селарин украл реликвию Рода по научению своей возлюбленной, чтобы доказать свою любовь.
— Раэ т’иллаве, — сказал тот, прикладывая руку к груди и улыбаясь даже углом рта. — Селарин-от-Глупости.
Эррах кивнул ему, принимая знакомство, а Этейн продолжил:
— Сиенн убил своего брата на дуэли.
Названный эльф коротко зыркнул на них, махнул рукой. Он выглядел не сильно похожим на остальных, и его, к тому же, выделяло его имя, напоминающее Мист о Симореле.
— Можно или нельзя спрашивать, что именно можно было так не поделить? — тихо уточнила Мист у Эрраха. Тот, видимо, не слишком озадачиваясь социальными реверансами, тут же спросил вслух:
— В чем была причина боя?
Сиенн скривил губу вниз и промолчал, занятый выправлением лезвия своего меча.
— Это какой-то очень личный вопрос, который Сиенн отказался озвучить даже перед старейшинами рода, — покачал головой Этейн. — Остается Илмаэрэ, — темноволосый эльф тяжело вздохнул, услышав свое имя. — Илмаэрэ высмеял Старейшин за то, что они не могли разобраться в деле Сиенна. И вот.
— Я так больше не буду, — пообещал эльф. Мист, изучив его
— Илмаэрэ, — продолжил Этейн с плохо скрываемым удовольствием. — Подложил в зале советов шутиху, изменяющую голоса. Старейшины каркали и чирикали до тех пор, пока не вызвали ар-Маэрэ, и он не положил конец этой прискорбной насмешке.
Мист против воли прыснула со смеху, и Рах перевел эту историю Торрену, пока означенный Илмаэрэ продолжал свои тяжелые картинные вздохи.
— Таков наш отряд, — заключил Этейн, и в его тоне явно звучало сомнение в том, что “таков отряд” сможет в самом деле выполнить то, что им поручено и вернуться.
Сполохи грядущего. Глава 3
— Сдается мне, — поскреб подбородок Торрен. — Дело — дым и пепел.
Мист была с ним полностью солидарна, но наступление полнейшего дыма и пепла настигло их все ж таки врасплох. Полагаясь на суждение Этейна, они ожидали, что проблемы начнутся уже в ардорианском городе, где никто из них ничего не знал и не представлял, что конкретно делать. Или, хотя бы, в пути через равнины и следующую за ней пустошь.
То, что они будут спокойно поедать продзапас, выданный Этейном, и на них внезапно нападут, не рассматривалось: тем более, что никаких опасностей вокруг всегда бдительный Торрен даже близко не замечал, и стоящий на часах Сиенн тоже заранее не всполошился, да и не с чего было. Просто мягкое вечернее освещение подлеска взорвалось багряной вспышкой, и деревья прямо рядом с ними снесло огромной чешуйчатой тушей. Вместе с Лаурэ, которая медитировала чуть в отдалении от остальных.
Дракон забился в судорогах, пытаясь перевернуться, застревая и все задевая переломанными крыльями, и взревел так, что, казалось, небеса рушатся вниз. Торрен отбросил обоих своих спутников из зоны поражения практически моментально, Мист даже удивиться не успела, как больно стукнулась спиной о какой-то ствол, и в нее с размаху впечатался столь же удивленный Эррах, окончательно выбив воздух из легких. Сам Торрен, обнажив Хладогрыз, вместе с Этейном и Сиенном закружил вокруг дракона, не понимая, то ли нападать, пока тот мечется, то ли не трогать вовсе.
Илмаэрэ и Селарин натянули луки, разом выпуская стрелы в потенциально уязвимые места дракона, тот отмахнулся от них, как от мух, и снова взревел, еще громче, снося с ног и находившихся ближе всех к нему Тора сотоварищи, и начавших подниматься Мист и Раха, и лучников. Вопль дракона, вырываясь из его пасти, словно рисовал узоры в воздухе, и они выглядели знакомыми, только разглядывать их было некогда. Дракон, наконец, смог подняться на лапы и замотал головой, разбрасывая во все стороны ошметки чешуи и крови. Он был сильно поврежден, причем явно не нынешним падением, а какой-то битвой, которую он пережил раньше, совсем недавно. Лучники, поднявшись на ноги, выстрелили снова, и три мечника, перекрывая дорогу к ним, начали двигаться, пытаясь привлечь внимание дракона на себя.