Ничейная земля
Шрифт:
— Майор Штаймер.
Галисиец наклонился к самому уху Райли.
— Штаймер — правая рука генерала Вальтера, — прошептал он. — Плохо дело.
Алекс кивнул.
— Ну, мы пойдём, — сказал он, бросая беглый взгляд на восток, где уже показались первые лучи восходящего солнца. — У нас мало времени. Я должен лично обо всем доложить майору, — он указал в сторону лагеря.
Штерн преградил ему путь, вскинув винтовку.
— Прошу вас, товарищ лейтенант, — произнёс он, — не создавайте лишних трудностей.
Райли
— Отойдите, Штерн, — процедил он сквозь зубы. — Имейте в виду, я два раза не повторяю.
Сержант явно не собирался отступать. Он сделал шаг назад и направил на Райли оружие.
Его солдаты сделали то же самое, вскинув винтовки к плечу и наставив их на интербригадовцев из батальона Линкольна.
— У меня приказ, — отчеканил австриец.
— Приказ? Что за приказ?
— Задержать вас.
— Но... То есть как? — вмешался Джек. — Никто не знал, что мы здесь пройдём. Ч-черт! — выругался он. — Даже мы сами этого не знали!
Штерн ничего не ответил.
— Чей приказ? — спросил Райли.
Австриец снова отступил на шаг назад, по-прежнему держа его под прицелом, но так и не раскрыл рта.
— Так чей приказ? — снова прорычал Райли.
— Мой пгиказ, — раздался из темноты знакомый голос.
Алекс и Джек застыли, словно их прикололи штыком к дороге. От удивления они не могли вымолвить ни слова и лишь смотрели, как к ним с довольным видом и ликующей улыбкой приближается Андре Марти.
— Так-так-так, — произнёс он, и стал расхаживать перед ними, заложив руки за спину. — Как хогошо, что мы снова встгетились, вы не находите?
Наконец, Джек, успевший немного прийти в себя, решился заговорить.
— Но... как вы узнали?..
Француз лениво отмахнулся.
— О, это было нетгудно. Я был увеген, что вы что-то затеваете, а потому пгиказал часовым пгопустить вас, если вы попытаетесь бежать. После этого я гасставил патгули на всех догогах, чтобы они задегжали вас, как только вы появитесь, в конце концов это и пгоизошло.
— Но... почему? — не унимался галисиец. — Я не понимаю. Если мы и так уже были под арестом!..
— Газумеется, — согласился Марти. — Но — всего лишь за дегзость и нагушение дисциплины. А нынешняя ваша вина несгавнима с той, и я увеген, на этот газ дело не огганичится двумя днями агеста. Я хотел доказать, что вы — пгедатели, и покагать вас так, как вы того заслуживаете. Я хотел... нет, хочу, — поправился он, — чтобы все увидели на вашем пгимеге, какая судьба ждёт пгедателей.
— Он хочет нас расстрелять, — подвел итог Райли.
Марти ничего не ответил, но блеск его глаз красноречиво говорил, что именно это он и намерен сделать.
Потом Марти с видом работорговца, оценивающего живой товар, приблизился к группе горожан, которые наблюдали за ним со все нарастающим страхом.
— Я вижу, вы пгивели с собой целую кучу дгузей... — заметил
— Это ни в чем не повинные люди, — безнадёжно повторил Райли. — Беженцы.
Политкомиссар глумливо рассмеялся.
— Невинные? На войне нет невинных людей. Если они оставались в Бельчите и не восстали пготив фашизма, для меня они — те же самые фашисты.
— Здесь нет солдат, — не сдавался Райли. — Только монахини и крестьяне.
— Все они пгедатели, — ответил Марти. — И тгусы.
— Они не...
— Молчать! — заорал он, повернувшись к Алексу. — Вы что же, совсем ничего не понимаете? Мы никогда не выиггаем эту войну, если нагод не восстанет пготив фашистского гнёта! — с этими словами он рванул крестьянина за руку. — Мы же за них воюем! За них! И чем они нам отплатили? Сбежали, словно кгысы! Это вместо того, чтобы восстать! Чтобы сгажаться в окопах плечом к плечу с товагищами пголетагиями! Умегеть за пгавое дело!
— А вы сами, Марти? — спросил Райли. — Когда это вы сражались, сидя в окопах? Что-то я не припомню, чтобы кто-то вас видел с винтовкой в руках.
Старший сержант Штерн и остальные солдаты бригады Тельмана с интересом прислушивались к их перепалке, и это вынудило Марти ответить, хоть и с явной неохотой:
— Товагищ Сталин лично назначил меня политкомиссагом геспубликанской агмии. Это высочайшая честь, и я не впгаве ее оспагивать, как бы ни хотел сгажаться в окопах.
— Понятно... Куда легче стрелять в своих солдат, чем во вражеских. Как, ты говоришь, его прозвали, Джек?
— Мясник Альбасете.
— Точно. И скольких республиканских солдат вы приказали там расстрелять, товарищ комиссар? Тысячу? Две? Три? Или больше?
Даже в тусклом сумеречном свете можно было увидеть, как вспыхнуло лицо француза.
— Отставить тгепаться!.. — прошипел он сквозь зубы, выхватывая пистолет. — Вы! — гавкнул он, обращаясь к солдатам, но указывая при этом на Алекса и Джека. — Газогужить и гасстгелять!
Старший сержант Штерн засомневался.
— Вы не слышали меня, сегжант? — набросился на него Марти.
Австриец нервно сглотнул.
— Товарищ политкомиссар, я считаю, мы должны их не расстреливать, а доставить к генералу, пусть он решает...
Андре Марти в два прыжка оказался возле старшего сержанта и, прежде чем тот успел договорить, со всей силы ударил его пистолетом в висок.
Комиссар так и не выпустил из рук оружия, когда безжизненное тело сержанта рухнуло в пыль, и из-под его головы потек тоненький кровавый ручеёк, тут же впитываясь в пересохшую землю.
Все присутствующие, даже солдаты, с отвращением смотрели на жестокость француза.