Ничейный час
Шрифт:
— Нет… я просто Райта.
— Ты сын сильного клана Раштанальтов, и их узлом украшен твой пояс. Ты мой сын.
— Великого Маллена…
Маллен кивнул.
— Так и думай всегда. Ты сын великого Маллена и внук могучего Йирема Раштанальта, которого я убил в честном поединке. У избранного на лбу не написано, что он избранный. Избранным становится тот, кто оказывается в нужном месте, в нужное время и кто сделает все как нужно. Иди, попытай судьбу.
Райта упал на колени и ударил лбом в каменный пол.
— Я слышал тебя, отец. Я сделаю, как ты сказал.
ХОЛМЫ.
Тэриньяльт обернулся, и Диэле вздрогнула — она ощутила его взгляд. Она знала, что Тэриньяльт не видит — то есть, видит не так, как обычные люди и даже маги. Об особом зрении Тэриньяльтов знали все Холмы, только мало кто был тому свидетелем. Диэле чувствовала какое-то еле заметное давление воздуха, чуть ощутимый холодок.
— Ты ведь тоже почуяла, госпожа? — негромко спросил он.
— Да, — кивнула Диэле. — Ты прикажи своим людям отойти. Пусть лучше стоят позади. Там, где еще течет сила короля.
— Отдохнем, — скорее, приказал, чем предложил Тэриньяльт.
Диэле не стала противиться. Идти дальше ей отчаянно не хотелось. Она просто боялась.
Северные подземелья выходили далеко за кольцо Холмов. Когда-то по ним можно было выйти к морским гротам. Старинные песни рассказывали о ночном море, светящихся волнах и странных рыбах, поднимающихся в лунные ночи к поверхности воды. О деве Кеньалле, песней одолевшей сирен и усыпившей морского змея, о золотой ладье Берны, который отправился искать Остров женщин, и теперь вечно скитается в ночи по волнам.
Здесь сохранились лестницы и ниши для отдыха, колодцы, порой старинные лампы, в которых масло почернело и стало вязким. В нескольких пещерах на стенах были выложены мозаичные рисунки, в которые были встроены свеьтильыне камни, а в сталагмитах можно было разглядеть очертания статуй. Провал здесь был далеко, и Бездна не шептала. Это казалось странным, поскольку силы короля она тоже не чувствовала. Здесь была ничейная земля. Диэле порой посещала крамольная мысль, что Провал — нечто живое, охотящееся за людьми. А здесь людей не было. И потому Провалу здесь нечего было делать. И эта пустота была непривычна и пугала хуже любого воя Бездны.
Еще через одну ночь под землей почувствовалось мощное движение воздуха, холодного, влажного. И они поняли, что впереди море.
Широкие ступени спускались вниз, сверху сиял крошечными искрами кристаллов высокий круглый свод. Шума моря они не слышали. Диэле почи бежала вперед, и Тэриньяльт хватал ее за руку, чтобы не убежала в опасную неизвестность и подозрительную тишину. Так, держась за руки, они и вышли к сиянию заледеневшего моря в свете кровавой луны. Льды переливались красным. Лед горбился волнами, словно море замерзло в один миг, в движении. Вода прозрачным языком лежала на смерзшемся песке у входа в высокий грот. Пол его был круглым и вогнутым, словно неглубокая чаша, в которой осадком лежала тень.
У Диэле было четкое ощущение, что это не просто тень. Она была более густой, непроглядной, тяжкой. Диэле подняла взгляд — Тэриньяльт стоял, насторожившись, и глядел незрячими глазами в эту чашу. Лицо его было напряженным. Диэле обошла чашу по краю и вышла из грота. Чаша ощущалась затылком, холдно, тяжело и свербяще.
Диэле помотала головой, стряхивая наваждение, и посмотрела на застывшие волны. Лучше бы она
— Вставай! Вставай! — услышала она над ухом яростный, страшный голос Тэриньяльта. — Вставай! Оно там, оно идет!
Он слепой. Он не видит…
Или видит? Иначе почему у него такой голос?
Она встала на четвереньки, Тэриньяльт рывком поставил ее на ноги и развернул лицом от моря. Перед ней была чаша, до краев полная мрака.
— Это. Надо. Уничтожить.
Диэле смотрела во мрак. Мрак тянулся в душу, дергал за какие-то тоненькие ниточки.
"Ты слабая. Ты никому не нужна. Науринья не любит тебя, ты же сама знаешь. Вступи в чашу. Прими питье мое, и стань сильной. Ты получишь все. Ты сможешь все. Прекраснейшая, могущественнейшая, владычица Диэле!"
— Помоги мне! — отчаянно крикнул над ней Тэриньяльт.
Диэле словно стекалась внутри своего тела к сердцу. Оставалась одна оболочка. Она собиралась в тяжелое, мрачное, жестокое ядро, только не слушать.
"Науринья меня не любит. Но я его люблю. Я его отчаянно люблю. Я люблю!"
Диэле толкнула вперед тот пылающий тяжелый комок, что образовался в ее сердце, направила туда, где стоял на колене, занеся кинжал над полной тьмы впадиной Арнайя Тэриньяльт. Ровно в тот момент, когда полетели в стороны куски льда и из моря вынырнула серебряная голова морского змея и устремилась на них, Арнайя Тэриньяльт всадил кинжал в дно чаши. Он весь вспыхнул, очерченный синевато-белым светом, подобным молнии, и глаза его были полны молний.
— Здесь власть моего государя, — почти прошипел он сквозь стиснутые, пламенеющие зубы, и молния по кинжалу ушла в землю, выплескивая из нее маслянистую тьму. Змей разинул пасть, огромную, в рост человека, запрокинув голову и крича от боли, пронзительно, скрежещуще. Он бился перед гротом, свиваясь и развиваясь, охваченный молнией, и не мог ворваться внутрь.
Арнайя подхватил Диэле и почти бросил в руки стоявшим позади воинам.
— В подземелья! — крикнул он. — Уходим! Быстро отсюда, не останавливаться!
Они бежали, бежали, бежали, навстречу потоку силы короля, устремившейся в пустоту, оставшуюся после тьмы.
Далеко в Холмах Ринтэ Злой язык сполз с коня, чтобы не упасть, и лег на землю, свернувшись клубком.
— Не трогайте меня, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Сейчас мне только земля поможет…
***
Ринтэ Злоязычный, король Ночи, владыка Холмов, держал путь к Медвежьему холму, к дому своего детства. Объезд давался тяжело. Прежде земля давала ему силы щедро, теперь ему казалось, что она сама ждет от него опоры. А какому герою, какому великану под силу держать землю? Разве что Великое Дерево, что на картинках… Да где оно? В Средоточии он его не видел. Там — Дом. Но Древа нет…