Ничто человеческое...
Шрифт:
О «жизни без страданий» мы поговорим ниже, а сейчас хотелось бы выделить то, что в аргументации В. Уварова заслуживает особенно серьезного отношения: ссылки на разум. Было бы ребячеством умалять роль разума и настаивать на безраздельном господстве чувств (к тому же это повело бы к триумфу не чувств, а сентиментальности), но почему или — или, «разумом, а не жалостью»? Нет, помогать людям надо и разумом, и жалостью.
Особенно зло высмеивает меня инженер Уваров за склонность к слову «чудо».
«И жизнь у вас — чудо, и солнце у вас — чудо, и талант у вас — чудо, и машины у вас — чудо, и ум чудо, и сердце — чудо, а готический собор это чудо из чудес. О чем это говорит? — строго вопрошает автор письма. — О том, что вы человек
В этом месте мне хочется дополнить автора письма. Может быть, самое страшное в жизни — это дети, для которых чудес нет.
«„Человек не может жить без святынь“, — пишете вы в одной из ваших книг. Давайте добавим — верующий человек. Вызывает возражение и ваша формула „неблагоговейное отношение к святыням“. Поймите, это крик души человека, глубоко верующего в бога, в богов! Для меня, воинствующего атеиста, все это неприемлемо».
Я написал инженеру Уварову, что он, по существу, усиливает, утверждает религию, даруя ей монополию на то, без чего человеческая жизнь бедна. Он забывает об одной из великих творческих целей подлинного атеизма — рождении безрелигиозной нравственности, нравственности коммунистической, наследующей все лучшее, что содержится в этическом опыте человечества.
Мне кажется, что нет ничего более враждебного атеизму, чем фанатизм, не обладающий созидательной силой, тем более фанатизм машинопоклонника: ведь для инженера Уварова и разум не больше, чем хорошая быстродействующая машина. (Впрочем, он и является ею, метафизически оторванный от чувства, от нравственного суждения, от моральной оценки.) Отвергать бога мало. Важно — во имя чего?!
2
Строки из писем.
«Не надо забывать суждения Сухомлинского о том, что мировоззрение не только система взглядов на мир, но и субъективное состояние личности.»
«Отрывать идейное воспитание от нравственного, как это иногда делают, не менее опасно, чем отрывать развитие ума от роста души.»
«Мне кажется, что нам всем надо хорошо усвоить положение XXV съезда КПСС о единстве идейно-политического, трудового и нравственного воспитания. В нем содержится точный методологический ключ к решению вопроса о формировании цельной человеческой личности.»
Положение о единстве идейно-политического, трудового и нравственного воспитания означает, что любая из этих частей играет незаменимую роль и надо сочетать их в формировании личности нового человека, его мировоззрения. Мне, как писателю, в этой формуле дорого четкое напоминание о важности воспитания нравственного.
Эти размышления, как и судебный очерк «Урок», рождены острой тревогой за «опасный» — особенно в сегодняшнем все усложняющемся мире — возраст (14–17 лет), когда личность ищет, формируется, решает — или не решает — для себя на всю жизнь вопросы добра и зла; когда определяется ее миропонимание; когда складываются — или не складываются — ее нравственные основы. Оправданно и отрадно, что наше общество сосредоточивает все больше усилий на воспитании человека в этом возрасте, что само понятие «подросток» наполняется новым, общественно значимым содержанием, ибо борьба идет не за одно лишь сегодняшнее, но и за завтрашнее поведение юного человека, за всю его дальнейшую судьбу, за то, чтобы человеком он оставался в любых обстоятельствах, в любых, самых непредвиденных ситуациях, будь то неожиданная семейная драма или смерч в горах…
Для того чтобы победить жестокость, надо собрать для борьбы с нею воедино все ценности человеческого духа.
Почему
Разумеется, речь идет не о механической пересадке тех или иных добродетелей из старой нравственности в новую, а о творческом освоении всех этических богатств человечества. Конечно, человечность моих современников и соотечественников отличается от человечности минувших эпох, — в нее вошло то новое, чем замечательны наше общество, наш век (назову хотя бы чувство живой сопричастности ко всему, что совершается в мире, сообщающее особую масштабность самым интимным переживаниям личности), — но в эту человечность вошло и все лучшее, что нажила до нас человеческая душа, вошло, обогащенное новой мерой ее ответственности и новыми социально-нравственными мотивами.
Колоссальны — порой нами самими не осознаваемые в лавине дел — силы добра, живущие в нашем обществе.
Коммунистическая нравственность — это гражданственность и человечность, воля к борьбе и способность к состраданию, верность идеалам и нравственные искания.
В письмах, полученных после опубликования «Урока», была четко выражена мысль об общественной ценности нравственных исканий личности. Читатели напоминали о том, что в Отчетном докладе на XXV съезде КПСС в ряду высоких достижений советской литературы названо и овладение темой нравственных исканий современника.
Они важны и для взрослых, и для детей, ибо в настоящих людей вырастают дети лишь в атмосфере гуманизма, духовного и нравственного богатства.
А теперь вглядимся в один портрет…
Портрет читателя
В первом письме ко мне Ольга Господинова писала о том, что надеется с помощью умных, добрых книг радикально перевоспитать самую неблагополучную часть юного населения небольшого подмосковного города, в котором она живет, и советовалась относительно выбора наиболее сильно действующей на умы и души художественной и философской литературы.
Было ей тогда пятнадцать лет.
Через год во втором ее письме ощущалась большая сосредоточенность на самой себе, хотя и в нем немало говорилось о литературе.
«Я читаю сейчас Данте и Петрарку, Булгакова и Заболоцкого, Бредбери и Пастернака… Хотя в шестнадцать лет трудно ориентироваться в литературном мире.
Открыть, чего мне особенно не хватает? Умного мудрого собеседника! Вам нравится Ремарк? А „Петербургские сновидения“ в театре имени Моссовета? А рисунки Нади Рушевой? А новые стихи Беллы Ахмадулиной? Успели ли вы побывать на „Беседах с Сократом“ в театре имени Маяковского?
У нас в школе однажды висело объявление: „Ищу философа!“ Открыть секрет? Я его написала и повесила.
Когда какой-нибудь вопрос начинает очень мучить, я иду пешком по бульварному кольцу, заглядывая в лица прохожим, но философ почему-то не попадается… Спасибо всем хорошим писателям за книги, которые они пишут, за доброту и человечность.
Я иду по Страстному или Тверскому бульварам, а мимо несутся машины и троллейбусы, студенты и школьники, молодые матери и пенсионеры, все, все куда-то торопятся и спешат: к открытию магазина или в очередь на выставку, в библиотеку или театр, в институт или филармонию. Дети спешат вырасти, студенты спешат выучиться, молодые специалисты спешат стать немолодыми, пенсионеры и те перестали медленно гулять по бульварам! Мне иногда хочется повернуть какую-нибудь ручку и остановить все, как в кино. Почему люди не видят друг друга, почему бы всем не остановиться, не посмотреть на соседей? А что у него? Отчего у него губы, как на картинах Пикассо? Отчего у той женщины седая прядь в волосах, а у этого малыша заплаканные глаза? Отчего?»