Ничто не вечно под луной
Шрифт:
— Он уберет тебя со своего пути, как только Алька падет в его объятия. Запомни это.., дура…
Дверь за ней с грохотом захлопнулась, и почти тут же Верочка без сил опустилась на пол. Она прислонила полыхающее лицо к спинке кровати и тихонько заплакала.
Как могла эта гадина обвинять ее во всем?
Какое она имела право, не зная истинного положения вещей? Только ей, Верочке, известно, каким ужасом полыхали ее мозги, когда ей преподнесли новость о том, что Олег, которого она считала покойным, жив и здоров. Боль ее была слишком острой. У нее перехватывало дыхание при мысли,
Ожиданием его появления она жила все эти месяцы. И его он сумел убить. Она теперь была почти уверена, что это дело рук Олега.
Наезд был преднамеренный, совершенный в самом безопасном для пешехода месте — почти у самой бровки тротуара. И если раньше она сомневалась, то, узнав о воскрешении Олега, называла лишь одного убийцу своего ребенка — Голованов.
А Лидка ее обвиняет! Как только язык смог повернуться?!
Вера подняла полу халата и вытерла мокрое от слез лицо. Рыдай не рыдай, а сидя на месте, ничего не сделаешь. Она подошла к раковине и, пустив холодную воду, подставила лицо под ледяную струю. Минуты через две краснота сошла, глаза приобрели привычное холодное, отстраненное выражение, и она вышла из палаты.
Таксофон располагался на первом этаже прямо напротив входной двери. Постоянно оглядываясь по сторонам, Верочка опустила жетон и набрала номер мобильника, который за последние два дня вызубрила наизусть.
— В настоящее время абонент недоступен… — четко отрапортовали ей, заставив занервничать.
Она повесила трубку. Прошлась по фойе, гулко печатая шаг по бетонным плитам, и почти тут же услышала телефонную трель.
Она осмотрелась. Дверь приемного покоя была плотно прикрыта. Пост дежурной медсестры, расположенный чуть левее, пуст, но старенький телефонный аппарат, не подававший прежде никаких признаков жизни, теперь надсадно верещал.
Верочка оглянулась, никто не поспешил на звонок. Телефон между тем продолжал надрываться: требовательно, властно, заставив ее медленно приблизиться к нему. Она бы и сама затруднилась ответить, что вызвало в этот момент ее робость: взбалмошность незваной визитерши, отсутствие запрашиваемого ею абонента или этот самый оглушительный звонок.
— Да, — обреченно выдохнула она в трубку, будучи почти уверенной, что услышит в ответ.
— При-вет, — прошелестело тихое на другом конце провода. — Ждала?..
— Н-не-ет, — еле выдавила Вера, мгновенно почувствовав головокружение, услышав этот мужской голос. — Т-ты где?
— Дома. Жду. Только быстро. Сможешь?
— Д-да, — все еще заикаясь, ответила она.
Зачем она согласилась?! Зачем?! Ей же запретили покидать стены больницы! Запретили! Здесь она на виду, и никто не сможет ее обидеть или.., убить. Ей же объяснили, что вне этих стен она очень уязвима. Зачем она согласилась?!
— «Чтобы покончить с кошмаром в конце концов! — она едва не выкрикнула это вслух, вешая трубку и мысленно оправдывая свою опрометчивость. — Хватит! Так не может продолжаться
Она решительно направилась в свою палату и уже менее чем через полчаса покинула стены больницы в припрятанном под матрацем спортивном костюме. Верочка спешила.
Ей просто необходимо было спешить, чтобы успеть до того момента, когда исчезнет вся ее решимость, уступая место безотчетному страху. Ей просто нельзя было опаздывать, чтобы не допустить еще большего злодейства, чем то, которое уже свершилось….
Глава 30
— Останови здесь… — Аля указала на двери проходной. — И можешь ехать назад.
— А как же вы? — Никита насупился. — Ночь. Вы одна. Я не могу.
— Еще как можешь! — Желание остаться одной, и как можно быстрее, сделало ее интонацию несколько грубоватой. — Я на охраняемой территории. В конце концов я на своей территории! Езжай домой!
— Не поеду. — Упрямство, очевидно, было его отличительной чертой. — Как вы доберетесь домой, если на вашей машине уехал этот слизняк?
— Этот слизняк, как ты изволил выразиться, не позднее завтрашнего дня будет зачислен в штат на должность моего заместителя, — язвительно заметила Аля.
— Извините…
— И домой я доеду на такси. Поезжай, Никита, я прошу. Мне очень хочется побыть одной…
— Ладно… — Он немного подумал:
— Давайте договоримся так: я уезжаю, а как только потребуюсь, вы меня вызываете по телефону.
Идет?
— Идет, идет. Езжай с богом…
Последние слова она пробормотала ухе на ходу. Выбравшись из машины наружу, Аля быстрыми шагами двинулась в сторону офиса.
Зачем ей понадобилось избавляться от охранника, она бы и сама затруднилась ответить.
Скорее всего ею двигала все та же потребность в одиночестве. Последние несколько дней она была постоянно окружена людьми.
Мельтешение их лиц перед глазами порой сливалось у нее в трудноразличимые пятна, давя на сознание своим присутствием и не давая отдохновения. Сейчас же, она осталась совсем одна.
Оглянувшись, она увидела мелькнувшие за поворотом габаритные огни машины охранника и облегченно вздохнула. Наконец-то…
Хоть теперь-то не нужно сохранять бесстрастность на лице, а можно позволить уголкам губ горестно опуститься вниз, а сердцу тоскливо заныть.
Как же она теперь?! Что с ней теперь будет?! Она за стольких людей в ответе.
Перво-наперво необходимо обезопасить Сергея Олеговича. Обезопасить так, чтобы у ублюдка Широухова надолго отпала охота играть с ней в кровавые игры под названием «вендетта».
Затем нужно будет разобраться с Лидкой и по возможности лишить ее всех материнских прав, коими она никогда и не обладала. Ну не могла Алевтина допустить, чтобы сын Ивана был вскормлен молоком волчицы!..
Еще следует нанять какого-нибудь частного детектива, не успевшего зажиреть на хороших гонорарах и не потерявшего профессиональный нюх, для того, чтобы найти наконец .паука-невидимку, ловко плетущего сеть вокруг ее жизни. В том, что этим человеком может оказаться считавшийся покойным Олег Голованов, служивший прежде у них начальником охраны, она почти не сомневалась.