Ничья на карусели
Шрифт:
Он взял со стола нож, подержал на ладони, словно прикидывая его внезапную тяжесть, и наконец через стол передал его мне. Нож оказался тяжелым. Пластина, которую я принял за деревянный брусок, крепилась на латунном основании, чтобы ладонь не скользила. Сам нож был почти полностью изготовлен из
— Попробуйте вытащить лезвие, — сказал он.
Положив руку на верхнюю часть рукоятки, я нажал на углубление и поддел пальцем тяжелое лезвие. Лезвие глухо щелкнуло и прочно зафиксировалось. Общая его длина составляла, наверное, сантиметров восемь или девять. Взвесив на ладони нож теперь уже с открытым лезвием, я еще раз подивился его весу. Он был не просто тяжелым — странная тяжесть словно вдавливала его в ладонь. Я энергично покачал рукой вверх-вниз, вправо-влево — благодаря своему весу рукоятка почти не двигалась и точно следовала за движением руки. Изгиб рукоятки тоже был безукоризненным и прекрасно ложился в ладонь. Даже плотно сжав пальцы, я не почувствовал никакого дискомфорта, а когда ослабил хватку, рукоятка продолжала плотно сидеть в руке.
Форма лезвия была великолепна. Прекрасно заточенная толстая сталь впереди вздымалась красивой линией, а сзади была резко вырезана для упора. Был здесь и желобок для крови, как положено.
Я тщательно обследовал нож в лунном свете, несколько раз легко взмахнул им для пробы. Это был элитный нож, идеально сочетавший в себе красоту формы и удобство использования. Уверен, что резал он соответственно.
— Хороший нож, — произнес я. — Я не специалист, но он отлично лежит в руке, лезвие добротное — прекрасная вещь. Если будете аккуратно смазывать,
— А он не слишком маленький для охотничьего ножа?
— Нет, такого вполне достаточно. Большие ножи не удобны в деле.
Вжик — я сложил лезвие ножа, вернул ему. Он снова вытащил лезвие, ловко перевернул его в руке. Тяжелая рукоятка позволяла выполнить такой трюк. Затем прицелился, прикрыв один глаз и направив нож прямо в луну. Четко очерченные лунным светом, нож и инвалидная коляска напоминали белые кости, пронзившие нежное мясо.
— Не хотите порезать что-нибудь? — спросил он.
Я не стал отказываться, взял нож и несколько раз ткнул в ствол стоящей рядом пальмы, сняв по диагонали кору. Затем аккуратно разрубил надвое валявшуюся у бассейна дешевую пенопластовую доску. Нож резал прекрасно.
Я рубил все, что попадало под руку, и неожиданно вспомнил толстую белую женщину, виденную днем на буе. На мгновение мне показалось, будто ее белая пухлая плоть, словно разлетевшееся на клочки облако, парит в небе. Буй, море, небо и вертолет разом нахлынули на меня, я утратил ощущение расстояния. Стараясь не потерять равновесия, я тихо и медленно заставил лезвие скользнуть в рукоятку. Ночной воздух был мягким как масло. Моих движений ничто не стесняло. Ночь глубока, а время подобно мягкой сочной плоти.
— Иногда мне снится сон, — промолвил он. Казалось, его голос доносится со дна глубокой ямы. — Будто прямо из моей головы в мягкие мышцы памяти под углом входит нож. Мне не больно. Нож просто вонзается. Затем все постепенно исчезает, и в конце, словно останки, остается только нож. Вот такой сон.