НИДЕРЛАНДСКИЙ И БЕЛЬГИЙСКИЙ ДЕТЕКТИВ
Шрифт:
Де Кок устало потер затылок.
— И все же правосудие здесь, на земле, — это дело человека, небесное же правосудие — дело Божье. Мирей Лоррен на земле было в этом отказано, значит, оставалось лишь Божье правосудие. И Поль де Колиньи фанатично вершил его, забыв, что является всего лишь человеком…
Астер Беркхоф
Трактир у озера
1
Услышав звонок, Пьер
— Пьер? — спросил приглушенный женский голос.
— Да, я, — ответил Пьер, глядя, как кружатся снежинки над крышами домов Гармиш-Партенкирхена.
— Пьер Валенс, репортер?
— Он самый.
— Ну, пожалуйста, скажите что-нибудь еще... хочу убедиться, что это и в самом деле вы, Пьер...
— С кем я говорю? — удивился он. — Мне кажется, я где-то раньше уже слышал ваш голос. Кто вы?
— Вот теперь я убедилась — это действительно ты, дорогой Пьер, — с нежностью произнесла женщина.
Внезапно он все понял и обрадовался. В памяти всплыл Берлин, залитая солнцем заснеженная Курфюрстендамм; ветер, распахнувший полы женского пальто, развевающиеся легкие, светлые волосы. Он вспомнил ее.
— Валерия?
— Да, я.
— Неужели Валерия фон Далау?
— Ну, конечно же. Здравствуй, Пьер.
— Бог мой! Откуда ты звонишь? Где пропадала все это время? Я уж думал, что ты вообще канула в вечность. Чем ты теперь занимаешься? Как живешь?
— О, Пьер, я так рада снова слышать твой голос! Скажи, пожалуйста, мы не сможем увидеться сегодня?
— Конечно. Ты еще спрашиваешь! Как ты меня нашла?
— Прочитала в газете твой репортаж о Ближнем Востоке, а потом позвонила в редакцию и мне сказали, что ты уехал в Гармиш на весь лыжный сезон.
— Взгляни-ка в окно. Настоящая зимняя сказка! Кажется, этот волшебный снег будет идти до утра.
— Да, правда... Надеюсь, ты остановился в том же отеле? Помнишь, как ты примчался ко мне в жуткий снегопад? Ты не мог бы приехать ко мне побыстрей... как тогда?
— Конечно. Где тебя найти?
Вместо ответа в трубке послышались какие-то странные звуки.
— Ты слышишь меня, Валерия?
— Сейчас объясню, как доехать...
— У тебя какие-то неприятности? Что случилось? — Его охватило волнение.
В трубке послышались сдавленные рыдания.
— Валерия! Валерия! Что с тобой?
Пьер растерянно слушал, как она плачет. Он вспомнил, что и раньше поведение Валерии порой бывало загадочным. В Берлине ее иной раз одолевали страхи. Однажды она намекнула, что, возможно, ей придется уехать, но не захотела объяснить, куда и почему.
Это была очаровательная, спокойная и интеллигентная девушка. Одевалась она всегда с безупречным вкусом. Никто не мог заподозрить, что душа ее полна тревоги.
Валерия продолжала рыдать. Наконец, с трудом взяв себя в руки, срывающимся голосом прошептала:
— Пьер...
— Дорогая! Ну скажи мне, что с тобой?
— Я в тупике. Не знаю, что делать...
— Объясни поскорей, как
— Помнишь, я как-то рассказывала об озере, где мы с братом катались на яхте. Надеюсь, ты не забыл название?
«Озеро Аммер, — пронеслось в мозгу. — Но почему она не произнесла это название вслух?»
— Нет, не забыл. То самое озеро, в котором мы с Олавом Свенсом купались прошлой зимой. Мы еще пытались переплыть его туда и обратно. Свенсону это удалось, а мне нет. Ты помнишь?
— Да, припоминаю... — сказала она.
— Я правильно тебя понял?
— Да. Там на южном берегу есть часовня. А рядом — трактир «Алте Пост». Его вывеска издали видна. У самого входа телефон-автомат. Давай встретимся в трактире. Найдешь?
— Конечно, найду без труда.
— Хорошо... Очень хорошо...
— Господи, как я рад, что ты объявилась! Где ты пропадала все это время? Почему так неожиданно уехала тогда из Берлина?
— Расскажу при встрече. Приезжай, пожалуйста, побыстрее.
— Лечу. Постараюсь приехать как можно раньше. А ты не торопись, я подожду.
— Договорились. Пока.
Пьер быстро натянул свитер, схватил пальто и выскочил на улицу. Красная «альфа-ромео-2000» стояла перед отелем. Очистив стекла от снега, он круто вырулил со стоянки и помчался в сторону озера Аммер по шоссе, соединяющему Мюнхен с Ландсбергом — это был самый короткий путь.
Почему она не захотела сказать, где находится? Этот вопрос не давал ему покоя. И почему-то не назвала озеро... Чего она боится? Кого?
Снежные вихри, кружившиеся в свете фар, слепили его. Пьер снова вспомнил Берлин, заснеженную Курфюрстендамм, раннее утро и легкое похрустывание снега под ногами, которое приводило Валерию в восторг. Они гуляли вдоль Гедахтнискирхе, после того как целую ночь танцевали, а потом говорили, говорили без конца, словно хотели наговориться на всю жизнь. «Я бы, наверное, никогда не познакомился с ней, — подумал Пьер, — если бы Малколм Витте из «Дейли телеграф» не попросил меня занести ему в редакцию последний журнал мод. По дороге я просмотрел все ее фотографии. И вдруг она неожиданно появилась сама в редакции... Улыбаясь, прошла мимо... Боже, до чего она была хороша!»
Интересно, смогла бы она стать знаменитой за столь короткое время, если бы не принадлежала к высшей немецкой аристократии? Некоторые утверждали, что она прославилась именно благодаря своему титулу. Не каждый же день графиня становится фотоманекенщицей. Пьер был не согласен с этим. Рано или поздно, но известность к Валерии неизбежно пришла бы.
Увидев ее впервые, Пьер сразу забыл, что хотел дождаться Малколма Витте, и отправился за девушкой в демонстрационный зал, где она в присутствии журналистов разрешила сделать первое фото для рекламы летней коллекции мод. Затем он взял у нее интервью, которое прошло очень успешно, но изрядно затянулось и закончилось лишь утром следующего дня.