Ник Картер, американский Шерлок Холмс (сборник)
Шрифт:
А теперь на стене висела пустая рамка.
– Не знаете ли вы, почему эскиз вынут из рамки? – спросил сыщик.
– Понятия не имею, – ответил Фергюсон в полном недоумении, – я не заметил бы пустой рамки, если бы вы не указали на нее. Сегодня я еще не был в библиотечной комнате, но знаю наверно, что сегодня ночью, когда я сидел в комнате у господина и ждал его возвращения, картина еще висела на месте.
– В общем, это пустяки. Мистер Файрфилд говорил мне, что собирается уничтожить этот эскиз. Вероятно, он
Фергюсон ушел.
Не прошло и полминуты, как Ник Картер вдруг услышал страшный крик.
Вслед за тем в дверях появился лакей, дрожа всем телом, с бледным как смерть лицом и задыхаясь, проговорил:
– Идите… скорее… что-то ужасное… мой хозяин мертв… убит!
Двумя прыжками Ник Картер очутился в спальне.
Достаточно было одного взгляда, чтобы видеть, что никакая помощь больше не нужна.
Файрфилд был мертв.
– Успокойтесь, Фергюсон, – обратился Ник Картер к рыдающему лакею, – возьмите себя в руки.
– Но ведь это ужасно, – рыдал лакей, – кто бы мог ожидать этого.
– Так-то оно так, но слезы тут уже не помогут. Он умер несколько часов тому назад.
– Вызвать ли полицию или врача? Чем я могу быть полезен? – засуетился Фергюсон.
– Очень многим. Прежде всего сядьте на стул возле окна и сидите смирно, пока я вас не позову.
– Как угодно, мистер Картер. Господи боже мой! Я его любил, как родного сына! Я служил у него, еще когда он был совсем юношей, а до этого служил еще у его отца.
– Знаю, знаю, – участливо отозвался Ник Картер, – и вполне понимаю, что это для вас ужасный удар. Но вы должны успокоиться, чтобы ясно отвечать на мои вопросы.
Во всей спальне царил ужасный беспорядок, точно здесь произошла страшная борьба.
Подушки, одеяло и простыня были сорваны с постели и валялись на полу.
На простыне видны были кровавые пятна, даже пол и стены были забрызганы кровью.
Стоявший обыкновенно у изголовья кровати стул лежал опрокинутый на середине комнаты, равно как и маленький столик, а также и стоявший раньше между окнами маленький диван, на обивке которого тоже виднелась кровь.
Одна из старинных гравюр была сорвана со стены с такой силой, что крючок был переломан, а стекло – разбито.
На полу валялись также осколки статуи Меркурия, сброшенной с высокой тумбы.
Большой письменный стол был отодвинут от стены, ковер разрезан.
Даже тяжелая кровать была сдвинута с места.
В общем, комната имела такой вид, точно в ней бесновался сумасшедший.
Труп лежал поперек кровати; голова свисла вниз и почти касалась пола.
Пальцы правой руки судорожно вцепились в складки ковра.
Лицо было обезображено до неузнаваемости.
Очевидно, убийца колотил покойного по лицу уже после его кончины.
На теле виднелась масса колотых ран,
Очевидно, на Файрфилда было совершено нападение, когда он уже лег в постель.
На нем была лишь ночная сорочка, все остальные принадлежности костюма валялись в разных местах на полу.
Пока лакей Фергюсон, сидя у окна, закрыл лицо руками и тихо рыдал, Ник Картер с привычной тщательностью осматривал всю комнату.
– Странно. Очень странно, – бормотал он, качая головой, – поразительная вещь: самые талантливые преступники обязательно пересаливают и таким образом сами уничтожают тот эффект, которого хотели добиться.
Восприняв общую картину происшествия, Ник Картер вернулся в библиотеку, подошел к телефону и вызвал сыскное отделение главного полицейского управления.
– Это ты, Джордж? – спросил он, когда ему ответили.
– Я самый! А это ты, Ник? Узнаю тебя по голосу! – воскликнул давнишний друг сыщика, полицейский инспектор Мак-Глусски. – Что случилось?
– Приезжай немедленно в «Мамонтову» гостиницу.
– Сейчас приеду. Разве что случилось?
– Мой приятель Альварий Файрфилд сегодня ночью убит в своей комнате.
– Боже праведный!
– Случайно я находился здесь, когда лакей покойного обнаружил убийство; кроме него и меня да теперь и тебя, никто пока еще ничего не знает об этом убийстве. Мне было бы очень приятно, если бы ты приехал, прежде чем дело получит огласку.
– Через полчаса буду.
– Ладно. До свиданья.
Ник Картер, повесив трубку, подошел к двери спальни, запер ее и обратился к сидевшему в библиотечной комнате лакею:
– Вы должны взять себя в руки, Фергюсон. Пусть плачут женщины, а мы с вами должны теперь действовать энергично. Я убежден, что Файрфилд был бы очень недоволен, если бы увидел, как вы себя ведете.
– Охотно верю. Но ведь это так ужасно.
– Лучше отвечайте на мои вопросы: в котором часу Файрфилд вернулся домой?
– Ровно в половине третьего. Войдя в комнату, он взглянул на часы и выразил изумление по поводу того, что уже так поздно.
– Он еще долго не ложился?
– Не думаю. Он казался очень утомленным и приказал мне лечь спать, так как я долго дожидался его.
– А вы где спите?
– В маленькой каморке, расположенной как раз напротив спальни покойного.
– Где находился Файрфилд, когда вы расстались с ним?
– Здесь в библиотечной комнате. Он сидел на том же стуле, на котором теперь сидите вы.
– И что он делал?
– Он пристально смотрел на картину, которой теперь уже нет в рамке. Когда вы давеча спросили меня, куда девалась картина, я вспомнил, что мой бедный барин как-то странно смотрел на нее. Быть может, он в ту минуту решил вырезать ее из рамы.