Ника, Эрн и осколки кружев
Шрифт:
Хлопок телепорта прозвучал еле слышно на фоне грохота магических молний и свиста пуль, Моника увидела бледное лицо Кевана, которого тут же сбил с ног Динстон. Бывший военный советник Кадарии придушил бы младшего брата, но Арнан подоспел вовремя и вместе с Таритом оттащил Динстона. Короткая перепалка и обмен ругательствами закончились, когда Ника хрипло застонала, радуясь, что может издать хотя бы такой звук и привлечь внимание братьев.
— Кеван, в брюшной полости Моники кинжал, и я предполагаю, что он пронзил печень или селезёнку, — сказал Арнан, указав на живот девушки. — Прошу тебя, спаси её… я знаю, что у вас были разногласия и вы не в лучших отношениях, но это твоя сестра.
— Почему
— Третий пузырёк с зельем дал побочный эффект, но это даже хорошо — она не чувствует боли, — сказал Арнан и склонился над невестой.
— Сомневаюсь, что это так, — покачал головой Кеван, а затем принялся доставать из подвесного кармана на груди различные приспособления, о назначении которых Монике не хотелось думать, хотя она сразу узнала хирургический нож и иглы. — Я спасу сестру. Позже рассудим, кто и что заслужил, сейчас мне нужно время, — он повернулся к Динстону и прикусил губу. — Отойдите все, если не можете поставить защитный купол, хотя бы проследите, чтобы мне никто не помешал, — Кеван приблизил лицо к уху Моники и принялся шептать не предназначенные для посторонних ушей подробности. — Сестрёнка, мне придётся сделать надрез… потерпи, пожалуйста. И прости меня, если сможешь, я всё объясню тебе, если будет время. Умоляю, не суди слишком строго…
Моника сжала ресницы, не желая видеть сосредоточенное лицо брата, когда он будет вскрывать её заживо. Не желала она и слышать, но заткнуть уши возможности не было. Пришлось терпеть боль под шипение Динстона и ответные реплики Арнана, которые продолжили выяснять отношения. Кеван периодически шептал что-то утешительное, кажется, снова просил прощения, но самое главное — он знал, что делать, и вполне уверенно резал и обрабатывал раны Моники. «Было бы лучше потерять сознание, как тогда в дуэльном клубе» — подумала Ника, когда брат добрался до кинжала. К счастью для девушки именно в этот момент она действительно потеряла сознание, так и не узнав, за кем осталось последнее слово и до чего договорились два близких сердцу Моники мужчины.
Глава 26
Сознание возвращалось к Монике рывками: вот она слышит яростный крик Динстона, а потом вдруг тишина; затем до Ники доносится шёпот Кевана и бесстрастный голос Арнана, и снова тишина. Когда девушка окончательно пришла в себя и открыла глаза, она увидела Кевана — у него была разбита губа, на левой челюсти набухал синевой огромный кровоподтёк. Брат заметил взгляд Моники, слабо улыбнулся и приложил палец к губам, явно намекая на то, что Нике стоит послушать разговор рядом с ней. А послушать было что — Динстон продолжал изрыгать проклятия в сторону Арнана, бесясь от того, что жених Моники почти не реагирует на его выпады.
Такой он Арнан: чем сильнее эмоции, тем старательнее он их прячет, скорее по привычке, чем осознанно. И не мудрено — когда твой отец, член совета магов, пытается выжать из тебя магическую искру при нулевом резерве, приходится учиться скрывать истинные чувства. Любая уязвимость развязывала руки отцу, который будто только и ждал очередной промашки, желая надавить побольнее и использовать слабости Арнана против него. Моника снова вспомнила тихую грусть в голосе любимого, когда он говорил о своём детстве… тогда в съёмных апартаментах лучшей гостиницы Лодвара Арнан впервые открылся ей, показал свои чувства, но она не поняла этого.
— Что-то интересное? Ты так пристально смотришь на свою сестричку, будто хочешь взглядом дыру прожечь, — раздался где-то рядом с Никой голос Татии Кревено. — Признаться, я удивлена, что она до сих пор жива… с её-то взбалмошностью и недалёкостью.
— Ты! — вскрикнул Динстон и направил свою злость на фиктивную
— Провалился в разлом, переломав перед этим ноги и руки, — ответила Татия безразличным голосом, а Моника задумалась, притворяется бывшая подруга или ей действительно нет дела до смерти отца.
— Уверена, что он мёртв? — спросил Динстон, прищурившись и вглядываясь в Татию.
— Земляной вал его буквально перемолол, как курицу перед обедом, — сообщила она ужасные подробности всё с тем же безразличием.
— Почему ты здесь? — Динстон будто бы не знал, куда деть руки — он двигал ими слишком активно, то сжимал кулаки, то потирал пальцы.
— А где мне ещё быть? Я следила за Кеваном, как ты и просил, он ринулся в портал, а я за ним, — Нике не было видно лицо Татии, но она подозревала, что бывшая соседка сейчас закатила глаза и приподняла верхнюю губу, беззвучно фыркнув. — Можно подумать, мне больше делать нечего, кроме как следить сначала за твоей сестрой, а потом за братом. Что дальше прикажешь делать? Сопровождать твою мать в уборную?
— Ты омерзительна, — буркнул Динстон и сместился в сторону. — Даже странно, что ты не сбежала.
— Уверяю тебя, женишок, это взаимное чувство, — ядовито заметила Татия. Моника снова пожалела, что не может закатить глаза — на фоне этой перепалки, которая подозрительно похожа на выяснение отношений, Ника даже забыла про боль, которая вроде бы действительно утихла.
— Ой, да вы оба друг друга стоите, два омерзительных, циничных и эгоистичных человека! — заявил Эрнард недовольно.
— Помолчал бы, — вскинулась Татия, появившись в поле видимости Моники. — Сам-то ты чем лучше? Обманывал единственную подругу, шпионил и притворялся, — она скривила губы и наставила палец на бывшего босса Ники. — Ты такой же, Эрнард.
— А что это у вас на руках? — спросил Эрнард вместо ответа. Моника чуть скосила глаза, пытаясь увидеть то, на что указывает мужчина, и удивлённо распахнула веки. — Ого! Да вас сырая магия пометила! Похоже на метку Ники, но рисунок совсем другой.
— И у тебя магическое клеймо, — ошеломлённо проговорила Татия, обернулась к Динстону и пожала плечами. — А… э-э-э… что происходит?
Моника поднесла к глазам обе руки и увидела, что на её левой руке появилось магическое клеймо, не такое, как на правой, а изящное и будто даже ажурное — тонкая полоска, так похожая на рилантийское кружево. Залюбовавшись узором, Ника не сразу заметила, как Арнан трогает пальцем своё запястье с абсолютно такой же меткой. Моника опустила руки, вспомнив, что изображает беспамятство, украдкой покосилась по сторонам и вздохнула — она лежала посреди поля боя. В королевском саду не осталось следов лабиринта из живой зелени: земля будто изломана и накрошена сверху рукой безумного архитектора.
— Вижу, никто из вас не увлекался историей магии, — проговорил Тарит, тихонько рассмеялся и подмигнул Монике, заметив, что она уже пришла в себя и крутит головой по сторонам, ужасаясь разрушениям в некогда красивом саду. — Я бы рассказал вам сейчас, что это за клеймо и почему оно идентичное на запястьях Динстона и Татии, у Арнана и Моники другой рисунок, но их метки тоже идентичны…
— Ну?! — нетерпеливо воскликнула Татия, взмахнув рукой. — Так чего же ты тянешь?
— Посмотрите в сторону дворца, — Тарит указал на что-то позади Моники и склонил голову к плечу. — Видите, это Верховный безмолвный судья, который уже взял под контроль армию Витторио Гвери и отчаявшихся безмолвных исполнителей, — младший из братьев Гордиан сложил руки за спиной, качнулся на пятках и скривил уголок губ. — Если включить логику и вспомнить о мотивах Эссуа Маранте, сейчас он придёт нас арестовывать.