Никак иначе

Ann Lee

— Тут мы с тобой сходимся, зеленоглазая, мне тоже с тобой всё нравится, — усмехается Кирилл, а потом, резко отстранившись, разворачивает меня на бок, и снова тесно прижимается, обхватив одной рукой за плечи, а другой, поднимая моё бедро, и тут же я чувствую медленное вторжение. Я стону, и от облегчения, наконец заполненная им, и от приятного растяжения, выгибаюсь сильнее. Объятия становиться жестче, большая ладонь обхватывает мою грудь, сжимает, дыхание жжет плечо.

— Сильнее, ещё, ещё, — стону, я, впечатывая свой зад в его пах.

И

тогда он толкается во всю силу, и я содрогаюсь от прострелившего всё тело удовольствия.

— Так? — рычит он. — Так, отвечай!

— Да! Ещё! — еле могу шевелить губами, потому что хочется кричать, когда тело наполняется ритмичными толчками, и я кричу, уже не в силах совладать с собой.

Кровь вскипает, пульс забивает дробью уши, сердце сейчас выпрыгнет из груди. С ним всегда так волшебно, и горячо.

Обжигающе.

Пьяняще.

И я не отказываю себе, сгораю снова, превращаясь в пепел, чтобы потом снова возродиться.

***

— Ты расскажешь мне про план? — спрашивает Кирилл.

Мы лежим в кровати после очередного раунда, который был в душе. Я без сил, глаза просто слипаются. Кир прижимается ко мне со спины, крепко обнимая, и поглаживая мою расслабленную грудь.

— План? — сонно тяну я.

— План, для которого понадобилось это блядское платье, благодаря которому я только и представлял, как его сниму с тебя, — слышу по голосу, что он усмехается, и даже не глядя, могу сказать, что его губы кривит улыбка.

Кирилл как всегда прямолинеен, и говорит откровенно.

— Не было никакого плана, — не сдаюсь я, и зеваю, — ты ошибаешься.

— Ну да, — снова усмешка, а потом я чувствую, как его нос зарывается у меня в волосах на макушке, горячее дыхание греет кожу.

— Не отпущу, — вдруг говорит он, после молчания, и когда я почти сплю.

Это странно, но и это я уже отмечаю заторможено, сквозь дрёму.

— Я тоже, — шепчу ему в ответ, вдруг остро ощутив потребность ответить ему, — никогда.

***

Меня будет жар, разрастающийся в низу живота.

Я выгибаюсь, от сладких импульсов, расходящихся током по крови. С губ срывается стон вперемешку с хрипом. Я разлепляю глаза, ещё не готовая принять явь, но уже чётко осознающая, что то, что происходит, не сон.

В комнате темно, и не понятно, толи ночь ещё, толи ранее утро. Ничего не видно, только ощущения, и звуки. Горячие, влажные скольжения в промежности, жёсткий хват на бёдрах, сбитое хриплое дыхание, стон, и пошлое чмоканье.

— Кирилл, — зову я, нащупываю руками его склонённую между моих ног голову.

— С добрым утром, зеленоглазая, — отрывается он от меня.

Глаза немного привыкают к темноте, и я вижу неясный, но большой силуэт Кира.

— Уже утро, — вырывается у меня.

— Уже утро, и я голоден, — и Кирилл возвращается к прерванному занятию. Проходится языком по напряженному клитору, от чего меня непроизвольно выгибает, и я чувствую жар, растекающийся

между ног. Потом скользит ниже, немного снижая градус, но тут же одна его ладонь смещается ниже, и в меня входит сразу два пальца.

Тело потряхивает в преддверии разрядки. Я впиваюсь руками в подушку, становлюсь, чуть ли не в мостик, раскрываясь ещё шире, для желанных проникновений, и хрипло стону.

Кирилл наращивает темп, двигаясь всё быстрее, резче. Язык вырисовывает влажные линии на моей трепещущей плоти, а лоно сжимается вокруг длинных пальцев. Всё тело замирает перед оргазмом, который обрушивается как лавина. Пульсации бегут по телу, и на несколько мгновений я выпадаю из реальности, паря от блаженства.

Кирилл пережидает мою разрядку, продлевая её, нежными дуновениями и касаниями к чувствительному клитору. Потом поднимается выше, трётся щетиной о кожу живота, разгоняя рой мурашек по коже, потом прикусывает кожу, между грудей, тут же сцеловывает боль.

Я вплетаю пальцы в его волосы, нежно и благодарно поглаживаю кожу, когда он останавливается чтобы всосать в рот каждый сосок по очереди. Жадно облизывая и прикусывая, снова зарождая в моём разнеженном теле огонь желания. Я чувствую, как в промежность упирается его горячий член, и даже виляю бёдрами, но он придерживает меня, и без слов, поднимается выше, целует губы. На нежность его уже не хватает. Поцелуй жёсткий и подчиняющий, да и прикосновения становятся твёрдыми, руководящими.

Кирилл отстраняется, и резко разворачивает меня на живот, ложиться сверху, почти прижимая собой полностью, пальцы больно сжимают мои волосы у корней и тянут, вынуждая выгнуть шею. Он тут же вгрызается полупоцелуем, полуукусом в изгиб, раня нежную кожу, ошпаривая горячим дыхание, и хрипом.

Это жёсткое доминирование, после нежных ласк, вскрывает, словно новый уровень моей чувствительности. Боль смешивается с трепетным дрожанием тела ещё не остывшего от оргазма, и уже зарождается новая волна, более жаркая и тёмная.

Я выстанываю его имя, ёрзаю под ним, выгибаюсь, под тяжёлым телом, которое стремиться, кажется, закрыть собой полностью. Горячий контакт влажной кожи, чувство пустоты между ног, звериный рык сверху, когда я крупно вздрагиваю от укусов, у основания шеи.

Сейчас я сделаю все, чтобы насытить этого зверя.

Я так плотно вжата в матрас, что дышать тяжело, и голова идёт кругом, добавляя фантомность горячему контакту наших тел. Мои ладони сверху накрыты ладонями Кира, и наши пальцы крепко переплетены. Перед зажмуренными глазами то и дело расцветают белые цветы, вспыхивая алым на каждыё его укус-поцелуй.

Он, наконец, немного отстраняется, давая мне вздохнуть полной грудью, разлепляет, затёкшие пальцы, и тянет на себя мои бёдра вынуждая встать на четвереньки. Но когда я уже готовая к проникновению, покорно замираю, опустив голову вниз, Кир шлёпает меня по ягодице, и кожу тут же обжигает боль.