Никаких обязательств
Шрифт:
— Я сам позабочусь…
— Так где она? — Саймон вперил в лицо непрошеного советчика вызывающий взгляд. И возымел желаемый результат. Метрдотель дрогнул.
— Разумеется, сэр. Пожалуйста, сюда.
Он проводил Саймона в кухню и указал на квадратный ящичек в углу.
— Спасибо, — кивнул молодой человек. — Теперь я сам справлюсь. Будьте любезны, проследите, чтобы убрали осколки.
Метрдотель молча ушел.
— Да что вы о себе воображаете? — прошипела Дженифер и выдернула руку. — Какое право вы имеете тут командовать
Не слушая ее, Саймон исследовал содержимое ящичка и снова взял Дженифер за руку.
— Держитесь, сейчас я залью вам ладонь йодом.
— Ой!
— Я предупреждал, — криво усмехнулся Саймон, отрывая кусок стерильного бинта.
Грудь молодой женщины бурно вздымалась. Глаза за толстыми стеклами очков сияли изумрудным светом. Повинуясь неодолимому порыву, Саймон медленно поднял руку и снял с нее очки. Сердце его дрогнуло и пропустило удар, а потом вдруг понеслось вскачь. Ни у кого он не видел таких красивых глаз! Два ярких изумруда, два самоцвета в драгоценной оправе!
Без очков Дженифер разительно переменилась. Тонкие, изящно очерченные брови, аристократические скулы, точеный нос. Да она же просто красавица! А под взглядом Саймона на щеках ее расцвел дивный румянец, придавая лицу еще больше прелести.
Он вдруг обнаружил, что все еще держит ее за руку. Тонкая синяя жилка на запястье билась быстро, как у испуганной птички. Саймону почудилось, будто в жизни еще он не испытывал ничего столь волнующего. Как будто бы их с Дженифер связали какие-то тонкие, еле ощутимые, но очень прочные нити.
Это его-то, всю жизнь бегущего от любого намека на душевную близость? Он ведь поклялся себе, что никогда и никого не впустит в свое сердце — так оно надежней. Отчего же тогда сейчас ему вдруг показалось, что непробиваемая броня дала трещину?
— Вы ведь чувствуете то же самое, — пробормотал Саймон, сам не понимая, что говорит.
Губы Дженифер дрогнули. И она резко вырвала руку.
— Понятия не имею, о чем это вы. Ничего я не чувствую! Да уходите же вы, ради Бога! Оставьте меня в покое!
На них уже начали оглядываться. Саймон отчаянно пытался сохранить самообладание. Да что это с ним, в конце концов? Он ведь всегда отличался умением сдерживаться, скрывать свои эмоции — до такой степени, что многие упрекали его в бесчувственности.
— Мне еще надо перевязать вам руку, — произнес он и, к радости своей, обнаружил, что голос его звучит совершенно нормально… Или почти нормально.
— Сама справлюсь!
А вот в голосе Дженифер сквозило отчаяние. Но переспорить Саймона не удавалось еще никому.
— Это займет не больше десяти секунд, — твердо произнес он. — Хватит спорить.
Молодая женщина вызывающе вздернула подбородок.
— Похоже, вы и впрямь привыкли всеми командовать. Не волнуйтесь, я не буду устраивать сцену — не хватало еще из-за вас работу терять. Но потом — убирайтесь.
Саймон хладнокровно
— Что-то не слышу благодарности в голосе.
— А я никакой благодарности и не испытываю.
— И дали это понять с самого начала.
— Я сама могу о себе позаботиться, — огрызнулась она. — Без таких, как вы, богатеньких и много о себе понимающих. Вообразит себя рыцарем в сверкающих доспехах, а через пять минут уже требует награды. Нет уж, спасибо!
Саймон почувствовал, что тоже начинает сердиться.
— Думаете, я затеял это ради того, чтобы полюбезничать с вами в кухне?
— А то ради чего еще?
— Я не из таких!
— Расскажите кому другому!
Сдерживаясь из последних сил, Саймон аккуратно завязал узел. И, отступив назад, смерил Дженифер подчеркнуто пренебрежительным взглядом.
— Можете не волноваться, — раздельно произнес он. — Никаких любезничаний в уголке. Никаких поцелуев за холодильником. И, судя по всему, — никакой благодарности в ответ.
На щеках молодой женщины от ярости выступили алые пятна. Трясущейся рукой схватив очки, она вновь водрузила их себе на нос.
— Так и есть. Я не привыкла благодарить тех, кто меня оскорбляет.
— Оскорбляет? — Саймон приподнял бровь. — Ну ладно. До завтра, Дженифер. Увидимся за завтраком.
— Ничего, я не спешу.
Неожиданно он рассмеялся.
— В самом деле? Никогда бы не подумал. — И, не дав ей времени ответить, вышел из кухни.
Ледяного самообладания ему хватило до самого номера. Лишь там Саймон дал волю чувствам, что есть сил хлопнув дверью.
3
В ту ночь ему плохо спалось. Сначала досада и злость никак не давали заснуть, а потом, когда ему это все же удалось, начали сниться сны, один хуже другого.
Все они были так или иначе связаны с его детством. То он вновь слышал брань бабки и чувствовал, как гибнет все светлое, что было раньше в его жизни. То уворачивался от пьяного громилы, брата матери, решившего поучить «сопляка» уму-разуму.
Саймон не впервые видел подобные сны. Но они давно уже не были пропитаны такой разъедающей горечью. Неужели возвращение в родные края разбередило не до конца зажившие душевные раны? Или, быть может, они и не заживали вовсе?
Он проснулся на рассвете в холодном поту. Сердце бешено билось о ребра. Поняв, что больше заснуть не удастся, Саймон решил немного пройтись. Быть может, прогулка и свежий воздух помогут ему прийти в себя…
Он ушел дальше, чем собирался. Этот с детства въевшийся в душу пейзаж имел над ним странную власть. Вот и сейчас, сам того не замечая, Саймон подпал под его тоскливое обаяние. Череда пологих пустынных холмов уводила вдаль, тонула в утренней дымке. В отдалении слышались крики чаек — до моря было совсем близко, оно скрывалось за полоской леса. Небо, казалось, само не решило, проясниться или, наоборот, покрыться тучами.