Никарагуа. Hora cero
Шрифт:
…Между тем польская команда обыграла французов 3:1 и стала бронзовым призёром чемпионата мира.
В воскресенье утром заехал Франсиско — Серхио со своим семейством и забрал Кольцовых. С невероятным трудом четверо взрослых и трое детей втиснулись в маленькую машину, но доехали вполне благополучно в «Siboney». Это — парк развлечений с зоопарком и бассейном, в котором Лида купалась с детьми. Потом пообедали у никарагуанцев дома. Франсиско — Серхио познакомил со своим отцом–фермером, приехавшим из департамента Чинандеги. Типичный никарагуанский крестьянин с натруженными руками и чёрным от солнца лицом. Однако — грамотный, и вёл разговор с впервые увиденным «русским» умно и с чувством собственного достоинства. После этого Франсиско — Серхио под проливным
Вечером позвонил Чеслав и пригласил Кольцова в гости к кубинцам. Они жили рядом, на соседнем за оградой участке. Кубинцы встретили Сергея сначала настороженно, но воспоминания о Кубе, быстро сломали барьер недоверия. В доме жило около десятка молодых мужчин, в основном в возрасте Чеслава. Они называли себя, смеясь, «транспортниками», хотя вряд ли они были простыми шофёрами. Одеты были «по–граждански». Но в комнатах, — то там, то здесь, — Сергею на глаза попадалось их «личное» оружие. Когда уже подвыпили, кубинцы показали, вытащив из–под кровати, ручной пулемёт, и объяснили, что Фидель разрешил им защищаться в случае «необходимости».
— Так что, если к нам кто–нибудь «чужой» сунется, — сказал Чеслав, — ребята нас отобьют.
Все смеялись и пили кубинский ром, закусывая поросёнком, запечённым тут же на костре в специально вырытой яме перед домом. Играли в кости, и Сергей показал, что он не забыл кубинские навыки, и несколько раз выиграл.
Кольцов смотрел на этих ребят, которые во время его пребывания на Кубе ещё учились в фиделевских закрытых школах–интернатах, и с удивлением отмечал, что выросло совершенно новое поколение, отличавшееся от поколения своих родителей, революционеров–романтиков, жёстким фанатизмом. Эти ребята, по «приказу Фиделя», будут сражаться на смерть, не рассуждая, в любой «горячей точке» мира. Наверное, такими фанатиками, подумал Сергей, были советские парни, которых Сталин «добровольно» отправил участвовать в гражданской войне в Испании.
Потом Сергей уединился в одной из комнат с их «хефе» (начальником) Мануэлем, который был значительно старше других, и за гаванскими сигарами и крепким кофе они долго говорили о делах военных и «интернациональных».
Из этого разговора Сергей узнал, что военное положение в стране усложняется с каждым днём, так как правительство не в состоянии разорвать армию на два фронта. К тому же «фронта», как такового, не было. Партизанская война с обеих сторон шла в джунглях небольшими подвижными отрядами, которые находились на «автономном» обеспечении. Обе стороны несли большие потери. Но особенно тяжёлым было положение местных крестьян, которых армия не могла защитить, так как неизвестно, когда и на какую деревню нападут «контрас». После нападения, уничтожив сопротивлявшихся мальчишек — «милисианос», отряды «контрас» уводили с собой мужчин, иногда вместе с семьями, которые становились «заложниками». Безграмотные и оторванные веками от цивилизации индейцы–мискитос на Атлантическом побережье, которые никогда не признавали «центральной власти» (у них был даже свой собственный язык — английский «суржик»), поддерживали вторгшихся «контрас», потому что к этому их призывали местные католические священники–иезуиты. «Контрас» — это бывшие военнослужащие гвардии и полиции диктатора Сомосы, которым Сандинистское правительство, после победы революции, благородно позволило покинуть страну. Два года они не заявляли о себе, обосновавшись, главным образом, в соседнем Гондурасе. За это время, при помощи США, были сформированы несколько мощных военных группировок, размещённых в лагерях для «беженцев» на границе. Об этом было известно, но Сандинистское правительство ничего до сих пор не могло предпринять, кроме дипломатических протестов. Сейчас оно фактически не контролировало северную границу страны и Атлантическое побережье. В то же время, из политических соображений, оно воздерживалось от «интернациональной» военной помощи. Поэтому кубинские «специалисты» пока сидели «без дела», но были готовы к самому серьёзному развитию ситуации…
Советская экономическая
На днях Кольцов испытал сильное потрясение.
Обычно он, как и другие его соотечественники, не обедал в университетской столовой для преподавателей и студентов (где питание было бесплатно), перебиваясь кофе с захваченными из дома «бутербродами». Когда работал в CNES, то обедал в приличном служебном кафе. И вот однажды, по приглашению своих никарагуанских коллег, Сергей, проигнорировав предупреждение Чеслава, зашёл в столовую. Его не удивило весьма скромное меню. Еда накладывалась прямо в ячейки пластмассовых подносов: банановый суп, овощи, варёные макароны и бобы. На десерт — вода прямо из водопроводных краников. Рассаживались за большие деревянные столы на грубо сколоченные скамьи. Всё это было бы ничего, так как на Кубе Сергей привык и не к такому «сервису».
Но то, что он увидел дальше, на Кубе быть не могло! Не успели преподаватели расположиться за столом, как за ними выстроилась очередь детей разных возрастов. Они молчали! И даже не смотрели в лицо, не отрывая глаз от подноса, провожая взглядом каждую ложку. Встававшие из–за стола люди, отдавали поднос с недоеденной едой кому–нибудь из них. Он тут же грязными руками «вычищался» почти до блеска и относился на «транспортёр», который отправлял его в «мойку». Другие дети терпеливо ждали своей очереди. Это были «беспризорники» революции!
Смотреть на это Сергей не мог. Он отдал нетронутый поднос одному из малышей и пулей вылетел из помещения столовой. Его трясло…
Между тем страна готовилась к третьей годовщине победы революции. Праздничные мероприятия намеривались проводить в Масайе. В этом городе три года назад было поднято восстание против диктатуры, поддержанное городскими «партизанскими» отрядами.
Сейчас было объявлено о «чрезвычайных мерах» безопасности, так как бои на севере продолжались. Но в пятницу, как всегда, преподаватели с жёнами ездили за покупками по торговым рынкам и магазинам, но особых мер, кроме военных патрулей, не заметили.
Кстати, Кольцов заполучил книгу–мемуары Анастасио Сомосы под названием «Преданная Никарагуа» и сейчас читал с большим интересом.
В преддверии праздничных мероприятий, всех преподавателей вызвали в ГКЭС, где они почти весь день распаковывали и сортировали присланную из Москвы литературу. В основном это были издания «Прогресса» и «Политиздата», переведённые на испанский язык произведения классиков марксизма–ленинизма, политическая литература (речи Л. И. Брежнева) и кое–что из русско–советской классики. Литература предназначалась для «торжественного вручения».
В CNES прошла праздничная «фиеста» (с угощением), на которую Кольцов был приглашён с супругой. Но попасть на неё не смог, потому, что, как позвонил потом Векслер, он «замотался» и «не успел» за ними заехать. Так что, к его сожалению, он представлял «советскую сторону» один в сопровождении своей жены (прилетевшей недавно).
19 июля запертые в «Планетарии» советские «колонисты» решили отметить праздник по–своему. Москвичи Николай и его супруга Нина пригласили всех на «украинский борщ» и «вареники». Мука — здесь большой дефицит, её нельзя купить даже на рынке. Хлеб в специализированных «немецких» пекарнях–булочных стоил довольно дорого. По настоянию женщин, никарагуанцы изредка завозили муку обитателям городка. Так что ребята из VL7 устроили настоящий пир.