Никарагуа. Hora cero
Шрифт:
В субботу Кольцов в Масайю со всеми не поехал. Сходил в «Дипмагазин» и купил электробритву «Fillips», часы ”Casio» с солнечными батарейками (для сына) и блок аудиокассет (10 штук). Истратил 130 $. Вечером сидел у ТВ, посмотрел «Театр Вестерн» и музыкальную программу. Затем выступали кандидаты Соцпартии и Народной социал–христианской партии.
В воскресенье по ТВ выступали весьма умеренные Доминго Санчес и Густаво Табладо (PSN) об «аграрной реформе» (о которой все говорили, но практически ничего не делали).
Продолжал читать книгу Омара Кабесаса: «…Уже через несколько месяцев нахождения в герильи, когда ты уже адаптировался и превратился в партизана, то, что является наиболее тяжёлым не есть кошмар ущелья, не есть ужас гор, не есть пытка отсутствия еды, не есть преследование врага, не есть то, что идёшь с грязным
Кабесас описывает, как однажды в «трудную минуту», он вспомнил Че Гевару: «нового человека Че, и вплоть до того, что я понял значимость того, что хотел сказать Че, когда говорил о новом человек: человеке, который даёт больше людям, чем нормальный человек может дать людям, но ценой жертв, ценой уничтожения своих недостатков, своих пороков. …До нас, наконец, дошло, «jodido», [ «чёрт бы тебя побрал»]. Потому что все мы хотели быть как Че…».
…В понедельник утром Кольцов проторчал два часа в посольстве в ожидании Барсукова. На занятиях в Департаменте он психанул из–за наглого поведения кое–кого из слушателей, прервал лекцию и прочитал «нотацию». Но, как сказал Умберто, «слишком поздно». Дома настроение у Сергея не улучшилось.
В разговоре с Вероникой о «контрапартес» решили «снять» Ломбардо с поста завсекции философии и искать «студентов–стажёров». Кольцов съездил в типографию «Barricada», сдал 2-ю отредактированную часть учебника («истмата»). Есть надежда, что в ноябре появится книга. Занятие с политэкономистами прошло нормально. В Департаменте неожиданно появились знакомые ребята из Коста — Рики Эдуардо Сакс и Родольфо Минойо, которых Кольцов пригласил к себе домой. Говорили о возможности приглашения его на работу в Коста — Рику (на 3–6 месяцев). Затем с Минойо поужинали в «Terraza», где к ним присоединился Ренсо. Закончили вечер в баре «Интерконтиненталя». Время прошло интересно. Новая машина Ренсо смотрелась хорошо.
На следующий день Кольцов провожал ребят–костариканцев. полных надежд на будущую встречу в Сан — Хосе. После «обеда» он просматривал в университете газеты…
В стране активно проходили предвыборные «дебаты»:
Госсовет продлил срок регистрации кандидатов до 1 октября. В Масайе 3000 человек не позволили Артуру Крузу провести митинг. Шесть партий, участвующих в выборной кампании, предъявили ультиматум. Социал–демократическая партия отметила 5-ю годовщину в кинотеатре «Агери», выступили Артуро Круз и Педро Х. Чаморро: «Советский империализм ошибается, желая осуществить в Никарагуа революционный эксперимент по марксистско–ленинскому проекту, потому что здесь не годится этот проект, здесь этот проект тонет…». «Сандинистская революция — это политический, экономический и социальный труп», — заявил молодой руководитель СДП Луис Ривес Сельва. Константино Перейра (PLI) сказал: «в правительстве существует структура власти, которая подчиняется ни желаниям Революции, ни никарагуанского народа, ни даже партийному институту (FSLN), а лишь частным семейным интересам». Клименте Гвидо (PCD) заявил, что «народ Никарагуа должен выбрать либо западную демократию или попасть в руки международного коммунизма». Компартия (в Манагуа), Соцпартия (в Ривасе), Консервативная партия (в Эстели) провели свои предвыборные митинги. В воскресенье были стычки в Эстели (PLI) и в Хинотеге (PCD). В Манагуа прошло заседание Либерального Интернационала (по инициативе В. Годоя). Виргилио Годой обвинил Сандинистский Фронт в том, что сандинисты хотят установить «партийную диктатуру». Даниэль Ортега, Серхио Рамирес
…Вечером к Кольцову заехал Андрей Иванов (представитель СОДа), привёз график лекций, посвящённых 67-й годовщине Октябрьской Революции. Для Сергея начиналась «его работа»! Ночью у него был приступ почек (как в прошлом году). Виталий (шофёр ГКЭС) привёз нового посольского врача Юрия Малахова. Сергея доставили в никарагуанский военный госпиталь, где ему сделали обезболивающий укол и вернули домой. Так он дотянул до утра…
Утром Михаил Саенко отвёз Сергея в госпиталь «Ленин Фонсека» (где работали советские врачи). Он проторчал больше 2-х часов, сдал анализы, сделал рентген. Вартан за ним не приехал и ему пришлось звонить в ГКЭС. Моторин прислал машину. Во второй половине дня он чувствовал себя лучше (его накормила обедом Надя Ромашина). Спал спокойно.
Проснулся Сергей в отличном настроении… и взялся стирать. После этого начала подниматься температура (37,5, 38, 39!) Созвонился с Юрой Малаховым. Вартан привёз его, и они опять поехали в госпиталь «Ленин Фонсека». И опять всё началось сначала: анализы, рентген — 6-ть часов! Юра сказал, что почки работают нормально, камень вышел и, вероятно, застрял в мочевом пузыре. Вечером дома Сергей сбил температуру (обливаясь потом). Заезжал Ренсо, сообщил, что в Манагуа прилетел Вилли Брандт, и увёз Евгения Орлова в университет на встречу с ним. После гречневой каши с молоком Сергей лёг спать, но спал плохо, большую часть ночи провёл в туалете. Настроение было скверное.
Первая половина воскресенья дня прошла у Сергея между туалетом и постелью. Температуры не было, но слабость — сильная. Вечером Ренсо привёз Юру Малахова и женщину–терапевта. Долго щупали и мяли… и ничего не сказали. Рекомендовали «отдохнуть» в госпитале в Чинандеге. Ночь прошла столь же беспокойно.
В понедельник Вартан отвёз Кольцова в советский военный госпиталь под Чинандегой. Сергей оказался в одной палате с Ярко, у которого оказалась малярия. Контингент военного госпиталя полностью поменялся. Директор Анатолий Григорьевич, зав. приёмным отделением Никита Степанович, хирург — Анатолий Пантелеевич, зав. аптекой Геннадий, никарагуанские медсестры, — все пытались помочь. Но помочь ему не могли. После беглого осмотра его оставили в покое на три дня. Затем были анализы, рентгены. Наконец, в субботу сделали «урологоскопию» (металлическим зондом). Это было ужасно!!! После этого он три дня не мог ходить. Мочился кровью. Но в почках ничего не нашли. Опять загадка! Без диагноза…
Вторая неделя прошла в безделье. Сергей посмотрел два советских фильма: «Ты мой восторг, моё желание…» и «Шестой». Большое впечатление на него произвела неожиданная встреча в кабинете главврача с кубинским «команданте» (видимо его ровесником), который нагрянул в госпиталь вместе с молодой красивой девушкой, которую он представил как своего «адъютанта», проведать привезённых накануне его раненных. Высокий, стройный, красивый в полевой военной форме. В разговоре выяснилось, что до Никарагуа он воевал в Анголе. Было видно, что «команданте» (по советским рангам — полковник) прямо из боя. Он был чрезвычайно возбуждённым, разговаривал резко, постоянно находясь в движении. Только тогда Сергей стал догадываться, почему никарагуанские «милисианос» так эффективно воюют с «контрас», (если ими командуют кубинцы). По красным глазам и поведению кубинца он заподозрил, что тот принимал наркотики. Кстати, в Никарагуа употребление наркотиков было не запрещено, но наркоманы в стране встречались только среди иностранцев–европейцев…
Здесь в палате Сергей «отметил» (безалкогольно!) свой день рождения. В госпиталь дозвонились ребята из дома «Болоньи» с поздравлениями. Однако ему было очень грустно.
Наконец, на попутной машине он вырвался домой. Хотя торопиться было незачем…
Встретили Сергея, на удивление, хорошо (днём — женщины, вечером — мужчины) Татьяна Фёдоровна рассказала «новости», (сам Орлов держался, как всегда, индифферентно). В преподавательской группе были проведены два отчетно–перевыборных собрания (профсоюзное в ГКЭС и партийное в группе). Из дома «Болонья 1» выселились литовцы Ликасы и чета Тюхти, а вселились три «холостяка». Один из них, Володя Забегайлов (из Чернигова), приводил Татьяну Фёдоровну в ужас, расхаживая по дому в трусах. Настали «новые времена»!