Никарета: святилище любви
Шрифт:
«Значит, я стану женщиной только после брачной ночи», – понятливо кивнула Никарета и снова распустила волосы.
Ей ужасно хотелось кому-нибудь рассказать о том, как ею овладел Скамандр, но это было таинство, а значит, пришлось держать язык за зубами.
Влазис при встрече покосился на свою невесту не без опаски, как всегда смотрят мужчины на женщин, которые отмечены божеством. Он с нетерпением ждал завтрашнего дня свадьбы, вернее, брачной ночи, когда восторжествует над ее телом – и Никарета узнает свое место и в постели: под мужем! – и в жизни: под пятой мужа!
Что же до Никареты, она тихонько вздыхала о том, что красавцами, видимо, бывают лишь божества: впервые осознала она, сколь же непригляден ее жених.
И вот, наконец, настал этот день – день свадьбы! На голову Никареты возложили венок из белых роз и мирта. В таком же венке стоял перед ней Влазис, то и дело сдвигая его на затылок, а порою громко чихая: так уж на него действовал сладкий запах роз! Он мечтал о том, чтобы поскорей снять венок, но это было возможно лишь после того, как они с Никаретой, под предводительством жреца, трижды обойдут вокруг храма Афродиты и получат благословение богини.
После этого можно будет заполучить Никарету в свою полную власть и сорвать с головы эти паршивые розы.
Нынче на берегах Скамандра собралось особенно много путешественников, желающих увидеть развалины Трои, но, прослышав о свадьбе, они предпочли это веселое зрелище созерцанию обломков, покрытых вековой пылью, а потому вдоль дороги, ведущей к храму Афродиты, стояла изрядная толпа.
Люди выкрикивали благословения и восхищались красотой невесты. Те же, кому хотелось что-то сказать по поводу внешности жениха, вежливо помалкивали и лишь сочувственно вздыхали, глядя на прекрасную девушку, которой придется жизнь провести рядом с этим кривоногим, косноязычным уродцем с таким недобрым лицом.
Никарета, которую разморило от солнца и сладкого вина, поднесенного им с Влазисом его родителями, еле передвигала ноги и, с трудом сдерживая зевки, поглядывала по сторонам. Лица людей, стоявших вдоль дороги, сливались в одну сплошную улыбку большого рта, выкрикивающего приветствия, благословения, пожелания счастья или солененькие напутствия Влазису.
И вдруг ее сонное оцепенение как рукой сняло. Среди каких-то мужчин стоял и улыбался, разглядывая новобрачных… Скамандр!
Ну конечно! Никарета сразу узнала его необыкновенные серебристые глаза, прекрасное лицо и светлые, отливающие серебром волосы! И, вне себя от счастья, она закричала во весь голос:
– Смотрите! Вон там стоит Скамандр, которому я вчера отдала свою девственность! Он пришел полюбоваться свадьбой и поздравить меня!
Галера Драконта Главка, Эгейское море
Эгейское море в месяце таргелионе [27] – лучшем месяце в году! – спокойное, ласковое и мягкое, словно плотный синий шелк. Все четыре брата ветра: Борей, Нот (его иногда еще называют Африк), Зефир и Эвр, а также их подручные: Киркий, Апелиог, Аргест и Кекий [28] – чудится, предугадывают каждое желание мореходов и дуют именно в том направлении, куда держит путь та или иная галера, наполняя ветром ее парус и облегчая работу гребцов.
27
Таргелион – одиннадцатый месяц античного календаря. Таргелион длился с середины мая до середины июня. Надо сказать, что такое название он носил только в Коринфе, Афинах, Делосе и Милете, а в других местностях Эллады именовался иначе: в каждой по-своему.
28
Киркий – ветер северо-западный, Апелиог – юго-западный, Кекий – северо-восточный, Аргест – юго-восточный.
Разумеется, ветры помогают только тем мореплавателям, которые перед выходом в плавание позаботились
Драконт Мейкдон Главк, знатный житель Коринфа и судовладелец, галера которого шла с острова Скирос в Коринф, мог в этом смысле ни о чем не беспокоиться. Он вовремя позаботился обо всем, посетив храм Четырех ветров, коим была знаменита Линария, главная бухта Скироса. Как вышли из нее, так все время дул попутный западный Зефир, изредка подхватываемый Нотом, при содействии Аргеста, поэтому капетаниос этой галеры рассчитывал оказаться в родной Лехейской гавани уже через сутки.
Драконт подремывал на палубе, удобно умостив темноволосую голову на пухлых и мягких коленях своей наложницы Фэйдры.
Настоящее свое имя красавица уж и позабыла: Фэйдрой, то есть «яркой», ее назвал Драконт, купивший эту рабыню именно за ее удивительно яркие, сияющие, словно черное пламя, глаза и черные волосы, настолько гладкие, что в них отражалось солнце и они напоминали расплавленную смолу, струящуюся с головы девушки до самых пят. Фэйдра была критянкой, а поскольку далекие предки Драконта некогда явились в Коринф именно с Крита, он питал особую тягу к женщинам с этого волшебного острова, который в былые времена держал в крепком кулаке всю Элладу и могущество которого рухнуло вскоре после того, как на Крит попал легендарный Тезей: сын афинского царя Эгея, который прошел через Лабиринт и убил человеко-быка Минотавра.
На Скиросе, где Драконт оказался по своим торговым делам, он навестил место, где, согласно преданию, Тезей был сброшен со скалы царем Ликомедом.
Впрочем, существовала и другая легенда. По ней выходило, что Ликомед тут вообще ни при чем, а Тезей бросился в море сам, по своей воле, повинуясь обычаю Эрехтидов, к роду которых он принадлежал: ведь именно таким образом погиб и его земной отец Эгей, десятый царь Афин. Поскольку Тезей был зачат от Посейдона, который явился к его матери Эфре в образе Эгея, некоторые островитяне со Скироса уверяли, что Тезей прыгнул в море именно по зову своего истинного отца, владыки морей.
Побывал Драконт также и в тех местах, где, немного позднее, провел свою юность – при дворе все того же царя Ликомеда! – непобедимый Ахиллес, скрываясь от участия в Троянской войне под женским одеянием. Правда, это одеяние не помешало ему слюбиться с дочерью Ликомеда Дендамией и вместе с ней произвести на свет Неоптолема, иначе называемого Пирром.
Записывая на восковые таблички все эти интересные истории (он вообще был охоч до всяких баек!), Драконт немало поездил по Скиросу на одной из тамошних маленьких лошадок, которые здесь заменяли ослов.
Их порода так и называлась – скирос. Высотой они не превышали двух локтей и двух с половиной палестр [29] и, хоть были не слишком удобны для высокого и длинноногого Драконта (а ведь он был гораздо ниже ростом, чем его отец, не зря носивший имя Мейкдон, что значит – высокий!), все же очаровали его своим покладистым нравом, неприхотливостью и привязчивостью. Он был бы не прочь увезти пару скиросов в Коринф, чтобы начать их разводить: ведь эти лошадки оказались бы просто незаменимы на крутых и опасных горных тропах между городами Коринфом и Афинами, а особенно – между Коринфом и Мегарой! Однако люди сведущие предостерегли Драконта, что он напрасно потратится на покупку: скиросы, по непонятной прихоти богов, могут жить только на своем родном острове. В чужих краях они не приживутся – и прежде всего потому, что не выдержат даже самого короткого пути по морю.
29
Палестра (ладонь) – эллинская мера длины, примерно 7 см; то есть высота скиросов составляла примерно 110 см, то есть это фактически были пони.