Никита Добрынич
Шрифт:
Идея выпороть послов пришла Никите в голову спонтанно. Те прибыли гордые и важные. Начали требовать свободного прохода домой. Голос старшего боярина напомнил Никите черниговского воеводу, который приказал его сечь розгами. Что-то щелкнуло в голове Никиты. Послов пороли быстро, но качественно.
— Не выживут, — хмыкнул Никитин воевода.
— Главное, чтобы дотянули до князя, и передали мой ответ.
— Толмач передаст, его не били.
— Толмач-то боярам, зачем понадобился? — удивился Никита.
— Положено.
Изяслав, молча, выслушал предложение Никиты. Сдаваться на милость победителя было страшно. Его милость он видел перед собой.
«Из посольства никто не выживет», — подумал князь, — «а если нас так же будут пороть? Попробуем прорваться».
Неразбериха
Изяслав ужаснулся. Ни чести, ни совести, ни стыда, ни доблести. Чернь пошла в атаку, не дожидаясь ответа князя. У Изяслава еще было время, его войско заняло на дороге верст пять. Пока доберутся до его ставки, он сможет уйти вместе со своей дружиной …, или тем, что от нее останется.
Никита еле-еле расслышал сигнал трубы к атаке. Он не обратил бы внимания на этот звук, но воевода спросил.
— Поможем Счастливчику?
— Это что, сигнал к атаке? Прикажи поставить телеги поперек дороги в десять рядов. Выход в долину нужно блокировать. Надо успеть! Собери стрелков из лука, стрелять без остановки, стрел не жалеть, выбивать всех на дороге, на поле не трогать, там все дружинники быстро останутся без лошадей, — заторопился Никита.
— Я возьму пару сотен арбалетчиков из резерва? Скоро князь пойдет на прорыв.
— И?
— Кони у них, обычно, хорошие. Лучники коней перебьют. А арбалетчики дружинников посшибают.
— Умница. Так держать, возьму тебя в интенданты! Воевода поморщился от такой похвалы. Ему не хотелось в интенданты. Он любил добычу, восторг и ужас боя, страх и кровь поверженного врага, огонь горящего города и крики женщин. Последнего удовольствия сегодня не будет, но будет через два дня. Беззащитное княжество еще предстоит разграбить.
Запас времени для спасения растаял слишком быстро. Изяслав увидел, что его войско начало разбегаться в лес, освобождая дорогу противнику, еще немного и ему ударят в спину. По спине и по лбу потекли холодные струйки пота. «Рюриковичи не трусят», — взбодрил себя князь, будучи, только на одну тридцать вторую, Рюриковичем.
Князь не смог прорвать заслон. Карачевцы уложили у входа в долину не одну сотню лошадей и воинов. Трупы лежали так, что невозможно было проехать. Обочины были завалены телами убитых чуть меньше, но путь в обход, через поле, оставлял дружинников безлошадными, а уже доносился лай собак, от карачевских охотников на людей не уйдешь. Наконец, две сотни спешившихся дружинников, смогли прорвать заслон, они вырвались из ловушки, но за это время непрерывный обстрел карачевских лучников редко кого пощадил. Сотня черниговских рыцарей догнала их недалеко от холма, где они могли бы построить оборону. Князь приказал своей «пехоте» сражаться до конца, сам со своей личной сотней бросился в бегство. Великолепный княжеский конь подписал Изяславу смертный приговор, как и многим другим из его свиты. Крупные боевые лошади стоили целое состояние. Арбалетчик, заваливший князя, долго горевал, что не смог удержать коня, тот достался новобранцу, ловко владеющему арканом. Сумасшедшая удача ожидала арбалетчика. Когда он явился сдавать добычу, меч Изяслава оценили в четверть годового дохода княжества, именно столько тот в своё время заплатил кузнецам-мечедельцам из мастерской «ULFberht», что находилась в среднем течении Рейна. Изяслав взял пример с Романа Галицкого, заказавшего свой меч в той же мастерской, и заплатившего за него такую же цену! Обычно, меч дружинника стоил двадцать золотых гривен, арбалетчик рассчитывал получить свою законную пятую часть (две пятых уходило в общий котел, ещё две забирал князь). А тут золота
Пожалевшая Олега, Ждана на следующий день сама пришла в кремль. Рано утром она отправилась к подруге, перепутала дорогу, чудом миновала стражу у ворот кремля. Нашла комнату Олега.
Неужели, это то чудо, о котором говорят замужние женщины. Привирают, понятно. Нет. Наглым образом врут. Зачем? Горькое разочарование охватило Ждану. Что случилось? Она его не любит, или он её? Может это из-за греха?
Олег понимал, что секс с Жданой глупость. Ни ему, ни ей не понравится. Ничего не даст. Испортит отношения. Опозорит девушку. Головой понимал, а сердцем…, да и объяснить влюблённой девушке такие тонкости невозможно. Пошло. Она их примет за обман. Олег помнил, как плохо у них получалось с Любой первые три раза. Но с Жданой. Полное фиаско! Нет у Олега времени разубедить Ждану. Нет шансов у него шансов исправить испорченный праздник. Нет никакой возможности …
На следующий день Олег приехал к Ждане. Они сидели напротив друг друга. Не было былого очарования, сказки. День стоял солнечный, а кажется — хмурые сумерки. «Какая она, всё-таки, конопатая».
«Большой. Неприятный. Неуклюжий. Глаза потухшие, как у старика. Пожалела его, а он воспользовался. Мерзавец. Мог бы сдержаться, не юноша уже. Животное.» «Последний раз приехал. Пусть замуж выходит за местного дикаря.» «Осенью выйду замуж. И не буду вспоминать.»
Ждана вспомнила об Олеге через три недели. День проходил за днем. Скоро ей стало ясно, что она непраздна.
— Так не бывает, — говорила ей тетя. И, конечно, вообразила себе невесть что.
Ждана злилась. Обижалась. Плакала. Проклинала судьбу. И однажды поплелась в кремль. К нелюбимому обманщику. Зачем? Она не знала.
Глава 25. Ликвидация
Новгород-Северское княжество перестало существовать. Восточные удельные князья: курский и рыльский, сохранили свой статус, приняв княжение из рук Никиты. Путешествовать и торговать по Десне стало проще и безопаснее. Торговля для Коробова значила много, в Киев из Карачева сразу же пошли караваны с грузом товаров. С одним из первых караванов в Чернигов приплыли братья Коробовы с женами. Никиты в городе до сих пор не было, он наводил порядок в захваченном княжестве. Прибыл он только через три дня и, нигде не задерживаясь, ввалился в комнату к Олегу, усталый, пропыленный, но веселый. Олег потащил его в баню, за ними увязались братья Коробовы, Счастливчик и парочка старых комбатов. Там же, в предбаннике, получилось небольшое застолье, вот где можно было, и поговорить по душам, и обсудить деловые вопросы. Ближе к вечеру охрана утащила спать комбатов со Счастливчиком. Затем ушли Коробовы, строгие жены были их семейной традицией. Олег и Никита пошли двором в башню, продолжить веселье.
— Угостить? — предложил сигарету Никита.
— Чур меня! — притворно испугался Олег.
— Зря боишься. Я Первушу угощал, никакого привыкания.
— Чертов наркоман, — по-доброму обругал друга Олег, — Первуша? Кто такая?
— Княгиня бывшая. Зазноба твоя. Валера конспирацию развел. Поехала со мной в Чернигов, а путешествие затянулось …
— Понятно…
— Возьмешь её к себе?
— Не знаю. Вроде бы соскучился, письмо в Карачев писал …, но тут такое дело … Ждана и Света, они обе беременны. Если еще Марфа залетит?
— Меня догоняешь, будущий папаша!
— Ты пленных дружинников князя Изяслава куда дел? Выкуп взял? — усмехнулся Олег.
— С кого выкуп взял, а кого продал. Дорого, — довольно согласился Никита.
— А половцев ты зачем в рабство продал? Они могли стать в будущем прекрасным заслоном от монголов!
— Я другого мнения. Из них монголы наберут вспомогательные войска. Степь нужно выжечь, превратить в пустыню. Монголов уничтожать в лесу, я уже переговорил с дядей — он начал нанимать людей для посадки деревьев и кустарника в пограничье.