Никита Хрущев. Реформатор
Шрифт:
Отец теперь занял непреклонную позицию. Непробиваемыми аргументами стали столь необычные для него, позаимствованные из сталинского лексикона обвинения генетики в идеализме, в протаскивании к нам буржуазной идеологии. Я же продолжал упорствовать. Чаще один, иногда вместе с сестрой Радой, биологом по образованию, пытался донести до отца правду. Последнее столкновение произошло летом 1964 года. Я его очень хорошо запомнил. Был теплый вечер. Мы на даче в Горках-9 сидели на террасе, выходившей на Москву-реку. На небольшом плетеном столике отец, разложив бумаги, читал вечернюю почту. Выглядел он устало. Вокруг (каждый со своим делом) разместились Рада, я и Алексей Иванович. Такое совместное сидение было делом обычным. Внезапно, оторвавшись от лежащей перед ним папки, отец, ни к кому особенно не обращаясь, произнес какую-то фразу о достижениях Лысенко и кознях антинаучных идеалистов «вейсманистов-морганистов». Мы толком не поняли, к чему он сказал это, но не ответить не могли. Рада, а следом и я стали в который раз объяснять, что генетика — такая же наука, как и другие, никакого идеализма в ней нет. Тезис же Лысенко, что гена никто не видел — абсурд. Атом тоже никто не видел, а атомная бомба есть. Это довод казался мне несокрушимым. Изредка вставлял слово Алексей Иванович.
Наши аргументы почему-то рассердили отца. Возможно,
Что же произошло? Оказывается, перед самым отъездом с работы к отцу пришли «специалисты» по сельскому хозяйству. Они принесли очередной ворох жалоб на «идеалистов», не дающих жить и работать «настоящим» ученым, а особенно Трофиму Денисовичу. Не забыли упомянуть нас: мол, подпевают им Рада с Сергеем, не со зла, конечно, по недомыслию… Переутомленный отец их молча выслушал и расстроенный уехал домой. Весь вечер все это в нем копилось, кипело и в результате выплеснулось на нас. Утром о вечернем инциденте не вспоминали. Отец, видимо, стыдился своей несдержанности, но цели своей Трофим Денисович достиг. Надолго были перекрыты любые наши попытки втянуть отца в разговор о генетике, а после октября 1964 года, отставки отца, спор потерял практический смысл.
В период отставки я не заговаривал с отцом о Лысенко, не желал доставлять ему лишние неприятности. Иногда гости задавали ему этот неудобный вопрос, и он, правда без особого запала, не ругая уже «вейсманистов-морганистов», защищал Лысенко как практика, много сделавшего для нашего сельского хозяйства.
История с Лысенко — очень неприятный эпизод в жизни и деятельности отца, ошибка на фоне множества достижений и побед. Все мы не без греха. К сожалению, по истечении десятилетий победы потускнели, достижения позабылись, а о Лысенко помнят все. Очень мне это обидно, но ничего не поделаешь.
1956 год нес все новые и новые перемены: отменялись старые Постановления, возвращались из небытия, казалось бы, навсегда забытые имена, принимались еще немыслимые вчера решения. За два года, прошедшие с момента отстранения Берии от власти и его ареста, новый Председатель КГБ генерал Серов ощутимо перешерстил свое ведомство, более шестнадцати тысяч человек из «органов» уволили, на их место пришли новые, не отягощенные грузом прошлого люди.
10 января в Москве оперой «Порги и Бесс» Джоржа Гершвина открылись гастроли американской труппы «Эвери Мэн». Всего три года тому назад, 10 января 1953 года, такого и вообразить себе не мог никто. Теперь же они в Москве «открывали» нас, а мы их.
18 января 1956 года начались богослужения в Ленинградской соборной мечети, закрытой в 1940 году.
26 января 1956 года прекратила свое существование советская военная база Поркалла Удд вблизи Хельсинки.
2 февраля присвоили звание Героя Советского Союза татарскому поэту Мусе Джалилю. Во время войны он попал к немцам в плен и умер в Моабитской тюрьме в Берлине. После победы нашли тетрадь его тюремных стихов и запихнули ее в лубянский архив, по сталинским законам Джалиль считался предателем. Теперь стихи опубликовали, а Муса Джалиль стал героем.
9 февраля, в Колонном зале в Москве прошел вечер, посвященный 75-летию со дня смерти Федора Михайловича Достоевского, в газете «Известия» появилась статья о нем. В ней Достоевского назвали «Великим русским писателем». В мои школьные годы он считался реакционером, его романы не печатались, в школьных учебниках о нем не упоминалось даже в параграфах, набранных мелким шрифтом, где скопом перечисляли не очень значительных писателей, которых учить не обязательно. 10 февраля в Москве открылась музей-квартира Достоевского. О «возвращении» Достоевский судачила вся Москва.
7 марта 1956 года «Правда» опубликовала обширную «ревизионистскую» статью лидера испанских коммунистов Пальмиро Тольятти «О возможности парламентского пути перехода к социализму». В след за отцом он подводил черту под чисто революционной стратегией смены власти в современных условиях.
8 Марта, в Женский день, объявили о сокращении продолжительности рабочего дня в субботу с 8 до 6 часов. Одновременно началась подготовка к переходу с 1957 года на семичасовой рабочий день, а затем, с 1958 года — на пятидневную рабочую неделю. Так планировал отец, но министерства, Госплан и Госкомтруд сопротивлялись. По их мнению, сокращение рабочего времени пагубно отразится на пятилетке. Под давлением справок, докладных и других аргументов отец сдал позиции, нововведения пришлось отложить. В результате семичасовой рабочий день вместо 1956 года установили только в 1960 году, а пятидневку и вовсе ввели уже после отца. В 1956 году ему удалось продавить только сокращенный шестичасовой рабочий день для подростков от шестнадцати до восемнадцати лет, «украденный» у них Сталиным в 1940 году.
26 марта Указом Президиума Верховного Совета продлили отпуск по беременности с 77 до 112 дней.
В марте 1956 года вышел первый номер литературно-политического журнала Союза писателей СССР «Наш современник».
28 марта 1956 года Президиум ЦК уже в который раз обсуждал, что делать с Дворцом Советов, 460-этажным небоскребом, венчаемым памятником Ленину огромных размеров. Решение о его сооружении еще в 1922 году принял Первый съезд Советов. Через десять лет знаменитый архитектор Борис Михайлович Иофан, автор построенного напротив Кремля дома правительства — «Дома на Набережной» — закончил проект Дворца Советов и предложил «посадить» его на место «бездарного» храма Христа Спасителя архитектора Константина Андреевича Тонна, возведенного в 1837–1883 годах. Сталину идея Иофана понравилась. В 1931 году храм взорвали, вырыли котлован, заложили фундамент, и тут грянула война. Строительство застопорилось. В 1956 году новая власть решала, что делать с затопленным водами Москвы-реки котлованом? К небоскребам в Москве отец относился однозначно отрицательно, их строительство чрезвычайно дорого, а земли у нас пока достаточно. Но отказаться от строительства он тоже не мог, ведь это памятник Ленину, освященный еще Ленинским съездом Советов. Вот и «волынил» он этот вопрос сколько мог. Предложил памятник Ленину и сам Дворец разделить, объявить новый конкурс. Ворошилов не согласился, призвал
Разрешили вопрос 28 декабря 1956 года, когда Совет Министров СССР постановил проект Иофана сдать в архив, объявить конкурсы на Дворец и на памятник Ленину отдельно. Памятнику отвели место напротив университета, над Москвой-рекой, где впоследствии соорудили лыжный трамплин, а Дворец решили разместить рядом с пантеоном, в трех километрах позади университета.
Со временем отказались и от пантеона, и от Дворца Советов, памятник Ленину перенесли на площадь пересечения проспекта его имени и Садового кольца, а залитый водой котлован переоборудовали под бассейн «Москва». Отец пожалел «зарывать» в землю стоивший стольких трудов мощный фундамент Дворца Советов, решил его таким образом законсервировать до лучших времен. Он тогда говорил: «Пусть будущие поколения сами распорядятся, что возвести на его основе». Распорядились. Теперь на этом месте стоит точная копия «бездарного» проекта архитектора Тонна. Не знаю, как другим, но мне храм нравится.
8 апреле в Москву приехал из США Давид Бурлюк, перед революцией знаменитый поэт-футурист, скандалист, борец за свободу самовыражения в искусстве и вообще борец. В 1920 году он уехал из своей родной Одессы на Запад, обосновался в США. Его приезд обрадовал далеко не всех. Скульптор Евгений Вучетич даже написал в инстанции протест. В ЦК посчитали «опасения тов. Вучетича, что Бурлюк сможет оказать вредное влияние на нашу творческую молодежь, необоснованными» и отправили его письмо в архив.
26 апреля отменили сталинский закон, требовавший четырехмесячного тюремного заключения за опоздание на работу и шестимесячного за прогул без уважительных причин. Одновременно отменили «крепостное право» в промышленности — закон от 19 октября 1940 года, предоставлявший министерствам право переводить работников с предприятия на предприятие, переселять их в другие города, естественно, без предоставления жилья, не спрашивая на то согласия и запрещавший «крепостному» самовольно увольняться с работы. Было и такое.
29 апреля окончательно отменили принятое в 1934 году после убийства Кирова и «замороженное» в августе 1953 года сталинское законоположение «О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов» и другие постановления, узаконивавшие специальные трибуналы, пресловутые «тройки» — основу творимого Сталиным произвола. Теперь для того, чтобы осудить человека, требовалось пройти через процедуру, пусть и весьма несовершенную, судопроизводства.
1 Мая впервые вся страна могла смотреть по телевизору военный парад и демонстрацию, проходившие на Красной площади в Москве.
9 Мая, в день Победы, опубликовали для всеобщего обсуждения проект закона о пенсиях, предусматривающий их повышение с заработка до 350 рублей — 100 процентов, и далее с понижением. С тысячи и более рублей дохода пенсия составляла уже 50 процентов, но не свыше 1 200 рублей. За непрерывный стаж свыше 15 лет добавляли еще 10 процентов (после денежной реформы 1961 года соответственно 30 и 120) рублей в месяц. Этот проект обретет статус закона после утверждения на Сессии Верховного Совета в июле 1956 года.
Юбилейные излишества
10 мая ЦК КПСС и СМ СССР приняли Постановление «О порядке празднования юбилеев». В нем отмечалось, что в последнее время вновь распространилась практика юбилейных излишеств. От празднеств 50-летий в честь основания городов, учреждения различных обществ и строительства заводов перешли к 25-летним юбилеям, а затем к 10-летним, замаячили на горизонте и 5-летние «юбилеи». Отец терпел какое-то время, хотя и, обнаружив в газетах отчет об очередном праздновании, глухо ворчал. Наконец он не выдержал, отныне «юбилей организации можно было проводить только через пятидесятилетние сроки и только при наличии достижений в работе». Разрешения на юбилейные торжества выдавались со скрипом.
Тогда же резко урезали расходы на правительственные приемы: посольские, мидовские и даже кремлевские. С потеплением в мире в Москву потянулись зарубежные гости: главы государств и правительств, министры, множество иных визитеров рангом пониже. В сталинские времена иностранцы наведывались нечасто, и устроители приемов старались поразить гостей русским хлебосольством. Теперь гости пошли косяком, а стиль приемов сохранился старый. Отец и тут поначалу не вмешивался, молча следил из-за стола президиума, как гости, зарубежные и наши, словно саранча набрасываются на даровые яства: буженину, осетрину, икру, одну за другой осушают бутылки марочных вин и коньяков.
Теперь, когда не только советское руководство принимало гостей, они сами ходили на приемы в посольства, начали ездить за границу, он поневоле сравнивал. Тамошние весьма скромные приемы не шли ни в какое сравнение с нашими.
Отец взорвался, когда увидел на одном из кремлевских приемов жену посла небольшого европейского государства, сгребавшую со стола в предусмотрительно прихваченную из дома объемистую сумку пирожные, конфеты, все, что попадалось под руку.
— Если бы вы на свою зарплату пиршества устраивали, — разносил отец кремлевских протоколистов, — то, наверное, не роскошествовали бы, а государственные деньги — несчитаные. С приема в иностранном посольстве уходишь полуголодным, и это правильно, не наедаться туда гости ходят, а разговоры разговаривать. У нас же чего съесть не могут, в мешки складывают, несут с собой не ридикюльчики, а сумки сродни хозяйственным.
Протоколу строго указали: приемы всех уровней устраивать скромно, расходы свести к минимуму. Чиновники ворчали, по началу следовали предписаниям, но при первом же послаблении норовили вернуться к старому. Окончательно победить их отцу так и не удалось.
После отставки отца все вернулось на круги своя. Брежнев любил повеселиться, хорошо поесть. Деньги он не считал, их в государственном кармане немерено.
Смерть слуги «Образованного сатрапа»
(Отступление пятое)
В 1956 году продолжалось возвращение имен, казалось бы, навсегда канувших в небытие. Наиболее заметно этот процесс шел в литературе и искусстве, писатели, поэты, артисты — у всех на виду, их исчезновение не проходит бесследно, и далеко не все оказываются забытыми, даже если их произведения исчезают с книжных полок, а имена больше не упоминаются в театральных афишах. Певца Первой конной и автора одесских рассказов Исаака Бабеля, неистового театрального режиссера Всеволода Мейерхольда в лихое время арестовали, осудили «тройкой» и расстреляли. Теперь их реабилитировали. И таких, как они, в литературе и театре насчитывался не один десяток. В 1956 году издаются полузабытые Иван Бунин, Сергей Есенин, Илья Ильф и Евгений Петров, Эдуард Багрицкий, Александр Грин, Николай Заболоцкий. В сборнике «Литературная Москва» напечатали стихи полузапрещенной при Сталине Марины Цветаевой. В Ленинградском БДТ прошел вечер памяти Александра Блока.