Никита Хрущев. Реформатор
Шрифт:
Отец радовался: люди зажили лучше, более того, многие не только в магазины за продуктами не ходят, но и сами снабжают страну молоком, маслом, мясом и мясопродуктами.
Однако радость омрачалась все нарастающей с ростом поголовья скота проблемой — всю эту живность в личных хозяйствах требовалось кормить. Кормов же даже совхозам с колхозами не хватало. Проблема кормов вырастала в проблемищу. Руководители хозяйств изворачивались как могли, когда совсем приходилось туго, обращались с просьбой о выделении дополнительных фондов из государственных резервов. Эти призывы о помощи обычно не оставались без ответа. А вот единоличники на государственные резервы не рассчитывали, они ориентировались на свой источник дешевых кормов —
«Черный хлеб стоит примерно рубль килограмм (10 копеек в пореформенных 1961 года ценах), — подсчитывает отец на глазах у слушателей во время одного из своих выступлений. — Пять килограммов хлеба стоят около пяти рублей, если скормить его свиньям, то можно получить один килограмм мяса. Свинина стоит 18 рублей килограмм в магазине, на рынке же за килограмм дают пятьдесят рублей».
Выгодно? Несомненно выгодно, считает отец, но только не государству и не обществу. Все дело в цене, но цена на хлеб установлена политическая. До сего времени хлеб остается основным источником существования большей части населения. Поднять цены на него — пострадают самые бедные, к тому же «при Сталине снижали цены, а при Хрущеве поднимают».
Что тут делать?
Собственно, эффективных решений имелось всего два: или, повысив налоги, сделать «личное» животноводство нерентабельным, убить его, или поднять цены на хлеб. Ни тот, ни другой путь отцу не подходил. Он надеялся вывернуться иным способом, а вот каким — и сам не знал. Все эти годы он попросту тянул время, а тем временем потребление хлеба в стране росло столь резко, что то и дело приходилось залезать в государственные резервы.
Проблема «дешевых буханок» обсуждалась не только в ЦК, но и дома. Аджубей, тогда уже главный редактор «Комсомольской правды», по вечерам читал отцу возмущенные письма читателей. Они «сигнализировали» о разбазаривании хлеба, требовали принятия решительных мер, и немедленно. Владимир Павлович Мыларщиков, старый знакомый отца, член Бюро ЦК КПСС по РСФСР и одновременно заведующий Сельхозотделом ЦК, при каждом посещении его на даче, а он наведывался туда довольно часто, со свойственной ему грубоватой откровенностью настаивал на наведении порядка.
«Стоит только ввести налог и восстановить госпоставки с индивидуальных хозяйств, — бубнил он, — как все встанет на рельсы».
17 — 18 мая 1956 года в ЦК провели совещание, посвященное увеличению производства мяса. Съехавшиеся на совещание секретари обкомов в один голос твердили: «Пора принимать меры, еще немного и частники скупят весь дешевый черный хлеб, торговля рухнет, придется вводить карточки». Отец напора не выдержал, согласился на репрессивные меры, но не по отношению ко всем, а только к содержащим скотину жителям «столиц союзных республик, областных и краевых центров, столицах автономных республик (за исключением территорий, расположенных на Крайней Севере)». Свою капитуляцию он обставил «демократической» процедурой: 29 июня 1956 года проект Закона о хлебе и единоличной скотине опубликовали в газетах, выставили на всеобщее обсуждение.
Как его обсуждали, я запамятовал. 27 августа Постановление Правительства «О мерах борьбы с расходованием государственных фондов хлеба и других продовольственных продуктов на корм скоту» вступило в силу. В его преамбуле стыдливо объяснялось, что горожан не наказывают, а просто приравнивают к колхозникам, которые налог со своего подворья платят и в госпоставках участвуют, — другими словами, тем самым восстанавливается справедливость. Далее расписывались нормы взимаемого налога на скотину и размеры обязательных поставок: сколько молока и мяса теперь надлежит сдавать государству. Устанавливалась и «справедливость»: штраф 500 рублей за скармливание покупного хлеба
Произошедшее отец считал, заставлял себя считать, досадным проходным эпизодом — благосостояние народа обеспечат не средневековые личные наделы, где главные сельскохозяйственные инструменты — лопата да грабли, а современные, механизированные не хуже американских, совхозы и колхозы. Он не сомневался, что время единоличников прошло; не выдержав конкуренции с дешевым колхозным мясом, частник сам не захочет возиться со скотиной, надобность давить его налогами отпадет, совхозы и колхозы решат «вопрос полного обеспечения населения страны мясом и мясными продуктами. Мы должны мобилизовать все усилия, чтобы производство сельскохозяйственных продуктов росло быстрее, чем потребности».
Этого постановления отцу не простят и не забудут те простые люди, о благе которых он так заботился.
Кукуруза продвигается на север
Без кормов производство мяса и всего остального не могло расти в колхозах с совхозами, и не только быстрее потребностей, но вообще хоть как-то расти. Тут все во многом упиралось еще в вековую российскую традицию кормить скотину отходами.
В годы моей молодости распевали частушку:
Мой миленок, как теленок, Только разница одна, Что теленок ест помои, А миленок никогда.Что с частушки взять? Но и высшее руководство страны долгое время считало, что скотину следует кормить отбросами с собственного стола или чем-то для человека несъедобным, вроде сена или соломы.
Отец рассказывал о своих разговорах на эту тему со Сталиным. Как-то еще до войны они на Украине выделили на откорм свиней часть заготовленного зерна и еще что-то. Узнав о «самоуправстве», Сталин возмутился, вызвал отца к себе в Сочи, где он тогда отдыхал. Разговор вышел неприятный и даже опасный: отец настаивал на своей правоте, Сталин его не понимал, не хотел понимать, начал сердиться.
— У нас на Кавказе, — объяснял Сталин отцу, — свиньи сами добывают себе пропитание. Они животные сообразительные. Их не только не кормят, а на шеи надевают специальный треугольный ошейник из деревяшек, чтобы они под заборы не подкапывались, не залезали в огороды. А вы им рестораны устраиваете!
Разрешения использовать зерно для откорма скота отец тогда так и не добился.
Дело упиралось не только в Сталина. Так же, как и он, думало большинство россиян. Требовалось изменить их сознание, внедрить в него, что овес, сено, тем более солома — традиционный корм российских буренок — проблемы не решат, урожаи овса — мизерны, питательных веществ в сене мало, а в соломе почти нет, а значит, чтобы производить мясо в достатке, нужны горы сена, соломы, под них придется отнять у куда более питательных зерновых миллионы и миллионы гектаров. Свиньям тоже необходим калорийный корм, одними отрубями да помоями тут не обойтись.
И снова все сошлось на кукурузе. Я своими назойливыми возвращениями к кукурузной теме, наверное, надоел читателям не меньше, чем в свое время отец надоел своим слушателям. Но ничего не поделаешь, кукурузу из моего повествования не выкинуть, как не выкинуть ее из истории человеческой цивилизации.
Отец снова, уже в который раз, обсуждал проблему кормов с учеными-аграриями. Они снова представили ему сравнительные таблицы эффективности всех мыслимых и даже немыслимых кормов в расчете их расхода на килограмм мясного привеса. Верный помощник отца Шевченко подобрал всю доступную информацию, особенно зарубежную. Ничего нового обнаружить не удалось — свет клином сходился на кукурузе. Пшеница с рожью не уступали ей в эффективности, но сильно проигрывали в урожайности.