Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы
Шрифт:
Вскоре навалилась новая проблема: американцы придумали разделяющиеся головки. Мы не могли позволить себе отстать. Объявили конкурс. Главными претендентами снова выступили Янгель и Челомей. Обе новые ракеты удались. Янгель и Челомей постарались.
Гречко, ставший к тому моменту министром обороны, никак не мог решить, кому отдать предпочтение. Янгеля тянул Устинов, а сам Гречко «болел» за Челомея. Он пошел советоваться к Брежневу. Тот принял соломоново решение: на вооружение приняли обе ракеты. Правда, пришлось заплатить в два раза дороже: все предстояло сделать в двух вариантах: не только ракеты, но и старты-шахты, обслуживающие системы, запасные части.
Сейчас «сотка» отслужила свое. В начале 1980-х годов меня призвали на военные сборы. Известно, что офицеров запаса обычно знакомят с «бородатой» техникой. Мы изучали «сотку». Мне стало чрезвычайно приятно, когда офицер, наш лектор, назвал ее лучшей советской ракетой. Значит, тогда на Совете в Филях отец не ошибся.
Шестнадцатого июля 1965 года пускали первую «пятисотку». Все прошло удачно. Челомей научился делать ракеты не хуже, а то и лучше «пушкарей». «Протон», лениво кувыркаясь, кружил вокруг Земли, ловил кварки. Мыслями же Владимира Николаевича в тот год завладела «семисотка».
Указание отца о проработке еще одного лунного проекта никто не отменил.
Правда, конкуренты — Королев и Челомей — вступили в борьбу не на равных. Челомею разрешалось просмотреть вариант тяжелого носителя и представить свои соображения на суд специалистов и начальства. Королев же ушел далеко вперед. Работа над лунной ракетой велась уже четыре года. По крайней мере два с половиной, если отбросить ранний сорокатонный вариант.
Неожиданно возникший конкурент Челомей с первых шагов очень беспокоил Сергея Павловича. Прихлопнуть его оказалось нелегко. Ведь они находились в разных ведомствах: Королев — в Государственном комитете по оборонной технике, а Челомей — в авиационном, под защитой своего министра Дементьева. Правда разнобой сохранялся недолго. В 1965 году восстановили в правах министерства. К старым добавились новые, в том числе и ракетное — Министерство общего машиностроения. Министром назначили Сергея Александровича Афанасьева, опытного хозяйственника, правда ничего не смыслившего в ракетах.
Как вспоминает бывший заместитель Смирнова Г. Н. Пашков, специалисты королёвского ОКБ написали докладную записку министру С. А. Афанасьеву, в которой с целью консолидации усилий и недопущения распыления сил и средств предлагали закрыть, задушить в зародыше пока еще не оформившуюся челомеевскую идею. Челомей очень нервничал, он ничего не мог противопоставить, кроме убежденности, что только его вариант единственно реализуем в наших условиях. Но как доказать свою правоту? За спиной у Королева стоял не только Устинов, но и первый спутник, и Гагарин.
А время шло.
Владимир Николаевич за год скомпоновал «семисотку», в общих чертах «сбил» кооперацию. Последнее давалось особенно трудно, многие из смежников тянули с согласием, оглядываясь на начальство. Челомей не всем теперь представлялся желанным партнером. На счастье, крепко держался Глушко. Он твердо обещал сделать новые двигатели и, не дожидаясь официального решения, приступил к эскизным проработкам.
Челомей уповал на максимальное использование в УР-700 апробированных решений, готовых узлов и приборов. Новое допускалось только там, где испытанные решения просто не проходили. Иначе, по его мнению, ракету, способную достичь Луны, раньше американцев не отработать.
Противостояние Челомея и Королева достигло апогея. Чтобы разрядить обстановку, прибегли к апробированному бюрократическому приему: 25 августа 1965
Первый визит комиссия нанесла Челомею.
Перед приездом гостей в конструкторском бюро не спали несколько ночей, рисовали, исправляли нарисованное, снова рисовали. Владимир Николаевич, характер которого никогда не был легким, окончательно издергался сам и издергал окружающих.
Наконец комиссия прибыла. У дверей внизу выстроились ведущие специалисты ОКБ, занятые в лунном проекте. Министр пожал каждому руку. Затем гости на лифте поднялись на шестой этаж, «свои» догоняли их по лестнице пешком. Разбирательство началось с утра и продолжалось не один день. Наконец экспертиза завершилась. Выводов не делали, предстояло посещение ОКБ Королева. Прощаясь, министр вновь обошел выстроившихся, как на плацу, инженеров. При каждом рукопожатии он произносил: «Работайте… Работайте… Работайте…», это воспринималось как добрый знак. Значит, закрывать не намерены. Настроение на фирме поднялось.
Королев плакаты не жаловал — для него они были так, бумажки, ими начальство не впечатлишь. Сергей Павлович любил макеты, они доходчивее, их можно пощупать, открыть крышку, заглянуть в хитросплетение проводов и россыпь непонятных деталей.
Комиссию приняли солидно. Показали задел. В отличие от челомеевского конструкторского бюро, тут уже многое пошло в производство.
Министр несколько растерялся. Слушая Челомея, он проникся его аргументами, его правотой. Казалось, ракету нужно делать именно так, как говорит Владимир Николаевич.
Здесь отстаивалась противоположная точка зрения, и не менее убедительно. Афанасьев не знал, куда склониться. Уезжая от Королева, он также пожал всем руки. Теперь он растеряно произносил: «Думайте… Думайте… Думайте…»
Для принятия окончательного решения все материалы надлежало отослать в министерство, в адрес комиссии. В истории лунной программы она получила название «комиссия Келдыша».
В тот вечер, когда Челомей подписывал свои технические предложения, я по какому-то делу зашел к нему. Настроение у Владимира Николаевича было смурное.
Челомей отложил подписанные им папки на край походившего на крыло самолета дубового письменного стола. Немного помолчал, прикоснулся к папкам рукой, как бы прощаясь.
— Не буду я с ними бороться, — с каким-то надрывом произнес Владимир Николаевич, — нет у меня сил.
Последние слова прозвучали совершенно неожиданно. Челомею только недавно перевалило за шестьдесят, выглядел он отменно, лишь волосы чуть поредели и стали совсем седыми.
Технические предложения ушли в министерство. Начались заседания комиссии. Челомей туда почти не ездил, посылал своих заместителей, чаще других Аркадия Ионовича Эйдиса. Возможно, ему не хотелось присутствовать на собственных похоронах, результат уже ни у кого не вызывал сомнений. Пока же заседание собиралось за заседанием. Эксперты обсуждали, спорили и соглашались продолжить работу при следующей встрече. Техники и ученые склонялись к поддержке Челомея, политики твердо стояли за Королева. Об этом противостоянии «техников» и «политиков» очень интересно читать в материалах комиссии.