Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы
Шрифт:
Туполев выдержал небольшую паузу и стал сетовать на то, как он устал от морского путешествия, — такие приключения не для его возраста. «Вам нельзя, вы люди посторонние, — улыбнулся он отцу одними глазами, — а я конструктор, мое дело испытывать свои машины. Если я испугаюсь, то кто же тогда решится летать моими самолетами».
Андрей Николаевич попросил разрешения покинуть делегацию и вернуться домой на Ту-104. Возражений не последовало. Я, сославшись на приближающуюся экзаменационную сессию, попросился лететь с ним. Мне, как и отцу, очень хотелось прокатиться на реактивном.
Отец кивнул. Одновременно с радостным предвкушением полета меня кольнула мысль: «…А вдруг?… — но я отогнал ее. — Ведь с нами Туполев…»
Перелет окончился благополучно, трудно передать,
Самолет вскоре приняли к эксплуатации, и отец не преминул им воспользоваться при первой же своей поездке по стране. Его восхищение не знало границ.
При очередной встрече с Туполевым отец не сдержался и попытался дознаться, действительно ли тогда в Лондоне он сомневался в своем самолете или все это проделки охраны.
Андрей Николаевич в ответ расхохотался.
— По правде говоря, — начал он немного успокоившись, — за самолет я не беспокоился. Но сам-то угодил в дурацкое положение, с одной стороны, вы давите, сами понимаете, немалым весом, с другой — боязно, человек-то я битый. Вот и пришлось спрятаться за инструкцию.
— Так я и думал, — поддержал его отец, — потому и не стал настаивать, не хотел ставить вас в дурацкое положение.
Они расстались довольные друг другом и особенно самолетом, опередившим Запад, чья маячившая перед носом спина до крайности раздражала отца. Ему не терпелось обойти соперника, самому возглавить мировую гонку, продемонстрировать преимущества нового строя. Ту-104 был в его глазах первой ласточкой, которая хотя и не делает весны, но вселяет надежду.
Вскоре восторги вокруг Ту-104 сменились унынием. Начались таинственные аварии. Наполненный пассажирами Ту-104, уверенно ревя моторами, поднимался в небо и исчезал. Без предупреждения прерывалась связь, а затем на земле находили обломки самолета.
Первое происшествие списали на несовершенство конструкции. Как водится, назначили государственную комиссию. Зацепок никаких не обнаружилось, ни намека со стороны экипажа, переговоры с землей не отклонялись от будничной рутины, ни следов взрыва, ничего…
В таких случаях начинают плясать от печки, проводят полную ревизию, ищут любую зацепку. И находят… Обнаружили какие-то дефекты и на этот раз. Услышав о них, я подумал, что в лондонском споре правда была на стороне службы безопасности. Недостатки устранили, полеты возобновились. Последовала новая катастрофа. И опять — никаких следов.
Не обошлось и без кивков в адрес западных спецслужб, в трудный момент они всегда «выручают». Однако отец не поддержал сторонников западного следа. В отношении иностранных разведок он иллюзий не питал, но и не переоценивал их возможностей, а главное — намерений. С чего это им вдруг невзлюбился Ту-104?
Оборудовали специальный самолет, начинили его всякими датчиками, самописцами, поставили специальный автопилот, позволяющий не терять управления при маневрах, присущих лишь истребителю. Одна из версий предполагала, что лайнер проваливается в гигантскую воздушную яму, вернее, пропасть, начинает беспорядочно падать и не выравнивается до самой земли. Летающая лаборатория утюжила небо день за днем, месяц за месяцем, и все впустую. Агрегаты работали как часы, на пути не встречалось не то что бездонных провалов, воздушные рытвины и те попадались не часто. Только осенью, а может быть, весной наконец произошло долгожданное «несчастье»: самолет неожиданно вздыбился, неодолимая сила повлекла его куда-то вверх, потом бросила вниз и отпустила. Опытные летчики-испытатели удержали махину, выровняли и поспешили домой, на аэродром, разбираться в записях приборов.
Все оказалось просто. А вернее, неимоверно сложно. Точнее, ученые в очередной раз столкнулись с неизведанным. Реактивные самолеты летали несравненно быстрее своих поршневых предшественников. Плотный приземный воздух стал для них серьезной преградой — чтобы преодолеть его вязкое сопротивление, приходилось расходовать тонны горючего. Пришлось забираться повыше, в пустоту, в неизвестное,
Тут и посыпались неприятности. Началось все с «Кометы», реактивного первенца британских аэролиний, опередившего наш Ту на пару лет. Для полетов на такой высоте самолет пришлось сделать герметичным, надувать его воздухом. Нельзя же заставить пассажиров по примеру пилотов бомбардировщиков и истребителей облачаться в кислородные маски, упаковывать их в специальные скафандры.
Огромный фюзеляж раздувался, как мяч, а по возвращении на землю опадал. И так раз за разом, каждый взлет и посадку. Дюраль не резина, в уголках квадратных иллюминаторов «Кометы» постепенно стали появляться трещинки, чем дальше, тем глубже. И наконец — взрыв на высоте в несколько километров, порой над океаном. Неожиданный, таинственный, необъяснимый… Прошло немало времени, пока доискались до истины, заменили квадратные окошки на круглые, без предательских уголков.
Туполев учел опыт англичан, но попытался забраться еще выше, где воздух еще разряженнее, еще меньше сопротивляется полету. К самой границе со стратосферой, еще совсем недавно доступной лишь исследователям и испытателям. Вот этот тоненький пограничный слой между атмосферой и стратосферой, называемый тропопаузой, и оказался источником всех несчастий. «Чем больше высота, тем меньше плотность воздуха, тяга двигателей уменьшается, а угол атаки (это такой авиационный термин, определяющий устойчивость полета самолета) увеличивается. Достаточно случайного порыва воздуха или небольшого движения штурвала на себя, чтобы угол атаки стал недопустимым, самолет потерял устойчивость», — я процитировал слова участника разбора этого «летного происшествия», заслуженного летчика-испытателя генерала Степана Микояна. [16] Никто тогда не ведал, что весной и осенью, когда природа просыпается от зимней спячки или готовится ко сну, там происходят бурные процессы, вздымаются, подобно взрыву, мощнейшие воздушные потоки. Для них многотонный самолет что сорванный с дерева осенний лист — закрутит, швырнет о землю, не успеешь и пикнуть.
16
Микоян Степан. Воспоминания военного летчика-испытателя. М.: Эксмо, Яуза, 2006. С. 279–280.
От неприятностей избавились просто — решили летать пониже, где атмосфера поспокойнее.
Вот как далеко увели меня воспоминания о первых полетах нашего Ту-104. Вернемся в Лондон…
При отбытии героем дня стала служба безопасности. С самого начала, с согласовывания системы охраны делегации в Великобритании, наткнулись на взаимонепонимание. Их секретная служба категорически возражала против нашей вооруженной охраны. Так, утверждали они, принято во всем мире, за неприкосновенность гостей ответственность несут хозяева.
Серов настаивал, ссылался на Женеву, куда в прошлом году московские чекисты поехали полностью экипированными. Англичане уперлись: одно дело международное совещание, швейцарцы только предоставили, грубо говоря, помещение для переговоров, другое дело — государственный визит; в Лондоне КГБ делать нечего. Пререкания грозили вылиться в серьезное столкновение. Когда Серов пошел к отцу советоваться, он занял сторону англичан: они порядки знают лучше. По существу, считал отец, в чужой стране наша охрана все равно бессильна, что могут сделать три, пять, пусть даже десять человек? Тем не менее Серов настоял на компромиссе, ограниченное число сотрудников КГБ англичане согласились принять, но без оружия. Иван Александрович махнул рукой и тут же распорядился: «Пистолеты иметь при себе, но так, чтобы никто не унюхал». Взамен привычных «Вальтеров» и «наганов» всех вооружили новенькими «Макаровыми». Они еще только осваивались, числились секретными. Конечно, англичане не были столь наивны, чтобы поверить, что гости приедут налегке, без оружия. Но главного они достигли, все громоздкие вещи остались дома. Сходившие по трапу крейсера советские коллеги выглядели весьма мирно.