Никитич. Тайна похотливого привидения

Танька Милюхина весело шагала вдоль деревенского поля.

Смеркалось. Солнце уже закатилось за горизонт, но небо еще оставалось серым, а воздух был приятно-прохладным.

Пахло свежей травой, влажной землей и дымком от костров: где-то жгли старую листву.

Весна в этом году была ранняя. Снег давно уже сошел, почки на деревьях уже лопались, уступив место нежной зеленой листве.

Хозяйки начали выставлять на крыльцо рассаду, а самые спорые даже парники засеяли.

Только Таньке обо всем этом думать не хотелось! Молодая, красивая, в легкой красной куртке и сапогах на босу ногу, она бодро вышагивала от речки!

В своих мечтах Танька была, если не королевой красоты, то супермоделью уж точно. Ну или хотя бы актрисой. Можно даже сериальной. Хотя лучше, конечно, примой! Чтобы “Оскара”! Или “Золотую пальмовую ветвь”!

А Танька бы стояла на сцене у микрофона, утирала бы слезы шелковым платочком и говорила бы что-то вроде: “Иногда мне кажется, что меня недооценивают! Но не сегодня!”

Так ей эти мечты понравились, что девчонка аж рассмеялась в голос, запрыгнула на крупный камень, отколовшийся от ворот старой церкви, раскинула руки, обернулась, словно на сцене…

Вдруг вдалеке каркнула ворона!

Танька резко обернулась, посмотрела на церковь… Развалины, как развалины… Темное, заброшенное здание величественно вздымалось к небесам, пропарывая те острым шпилем. Церковь глядела на бренный мир темными глазницами выбитых окон. Облетевшая штукатурка обнажала широкие трещины на стенах, облезший купол жутковато блестел в последних отсветах солнца… Что-то зашебуршало в камнях. Должно быть, мышь…

– Фу! Жуть жуткая! – фыркнула Танька.

Она себя представляла, конечно, артисткой романтического плана.

Никак не хоррора!

Поежилась, отвернулась, спрыгнула на землю и…

Вдруг почувствовала сладковатый аромат. Вроде как карамелька, но явно с аптечным привкусом. Деревенская девчушка повела носом, вдохнула поглубже, принюхиваясь, оглянулась, всматриваясь в траву. Нет, ничего такого не цвело. И вообще тут ничего не цвело! Только жабы вот прыгают. Прыг-скок! Прыг-скок! Ох, какие же они смешные, эти жабы! Прыг-скок!

Танька сама не заметила, как захохотала в голос! До слез! До колик в животе! Реальность вокруг нее стала какой-то мягкой, маслянистой, расплывчатой!

Танька и сама попробовала прыгнуть! Прыг-скок! Потеряла равновесие, присела, встала, неловко выпятив попу…

И тут она почувствовала, что кто-то легонько шлепнул ее пониже спины!

– Ой! – игриво хохотнула Танька.

До чего же это все было смешно!

Она резко обернулась, чтобы посмотреть на этого шутника и…

Перед ней стояла расплывчатая, теряющая свои очертания темная тень… Она словно висела в воздухе. Покачивалась, будто трепетала на ветру…

Танька прищурилась, замерла. Это же столб от ворот? Да? Когда луна восходит, то,

Когда луна восходит.

А на небе луны еще не было…

Все Танькино веселье моментально улетучилось, по телу пробежала волна холодного ужаса. Она широко распахнула глаза, только вот сфокусироваться никак не могла! Реальность упорно ускользала от нее.

Но когда черная расплывчатая фигура подняла руку и потянулась вперед, Танька абсолютно точно поняла, что тянутся не от нее, тянутся к ней!

– А-а-а-а! – огласил всю деревню душераздирающий визг. – Привидение!

Никитич очень не любил пробки!

Именно поэтому выехать из деревни в город надо было, пока городские лентяи еще дрыхнут! Семь часов – это уже поздно! Встать надо в пять, выехать в полшестого!

План давно был продуман и идеально отработан!

Встать раньше всех.

Выпить кофе, пока никто не орет.

Выехать, пока Москва окончательно не проснулась.

Все четко, ясно и безупречно! В теории…

А на практике?

– Где мой ботинок? – спрашивал Никитич сам себя, крутясь по прихожей.

Заглянул под скамейку! Нет.

Открыл шкаф, посмотрел внутри. Нет.

Подумал, закинул голову, ощупал полку для шапок… Блин! Тоже нет!

Растерянный Никитич угрюмо стоял посреди прихожей, осматривая коварное пространство.

Рядом, на специально выделенной тумбе, сидела помесь рыси и мейн-куна, которую вся деревня звала Майор, и лишь для Никитича это был Рыжий.

Соколовский замер. Внимательно посмотрел на кота. Ему показалось, или тот презрительно скривился?

– Ну? Что смотришь? Выкладывай давай!

Кот нервно дернул хвостом.

Ага!

Внутри Соколовского все ликовало! Чутье сыщика и в этот раз его не подвело!

– Где мой ботинок?! – прошипел майор, наклонившись так, чтобы смотреть глаза в глаза коту.

Рыжий не ответил. Лишь развернулся и, демонстративно задрав хвост, ушел вглубь дома.

– Вот зараза! – выругался майор, решив, что ботинок заиграл именно кот.

Однако…

Махина из мышц и когтей бесшумно проследовала к детской и аккуратно открыла дверь легким нажатием лапы.

Рыжий сел на пороге и высокомерно обернулся на майора. Мол: “Иди!”

Никитич вздохнул, почти умоляюще посмотрел на кота, но тот был непреклонен. “Сам, сам… Сам сделал, сам иди и ботинок забирай!” – словно говорил его взгляд.

Соколовский стиснул зубы, чуть шире открыл дверь, медленно, на цыпочках шагнул внутрь!

– Пи-и-и-п! – тут же раздалось у него из под правой ногой.