Никодимово озеро
Шрифт:
— Мы проведаем, — пообещал Сергей.
Алена посмотрела на него, ничего не сказала. А когда немного отошли от дома, струсила:
— Может, ты один пойдешь, Сережка?..
— Я ему не нужен. Ему нужна ты, — сказал Сергей. И до самой больницы они молчали.
Лешка переполошил весь обслуживающий персонал: требовал возвратить ему одежду, сорвал бинты, уронил тумбочку, бился головой о спинку кровати... В результате повысилась температура.
— Что-то кокетничает ваш приятель, — откровенно сказал маленький главврач, адресуясь почему-то к одной Алене. —
Сестра-хозяйка недружелюбно сунула им халаты — видно, и ей Лешка успел чем-то испортить настроение. Правда, когда Алена затянула тесемки, она подошла сзади, поправила ей борта и, чтобы не дожидаться поздних визитеров, попросила:
— Отдадите потом дежурной в коридоре...
Лешка осунулся за день. Пожелтел, в уголках губ резче обозначились упрямые складки, классический, с горбинкой нос болезненно заострился, сквозь бинты проступило розовое пятно. Вид у него был измученный: волосы перепутаны, а глаза — энергичные, дерзкие всегда — смотрели на этот раз ищуще, с какой-то приторной ласковостью. Ласковостью или предупредительностью... Кого ему ласкать: Сергея, что ли?
Следов тарарама не осталось, свободные койки были аккуратно заправлены, тумбочки стояли на местах. Но окно опять было наглухо запечатано, и Сергей с досадой поморщился. Ему всегда делалось не по себе в закрытых помещениях.
— Присаживайтесь... — Лешка показал на соседнюю койку, на табурет у своих ног. Сергей, как и раньше, облокотился на спинку свободной кровати, у выхода. Алена опять остановилась возле стены.
— Не хотите?.. — подозрительно спросил Лешка. — Или рядом со мной вам нельзя?.. — И с трудом, криво улыбнулся.
— Просто здесь удобней, — фальшивым голосом заверила Алена. Но подошла и, отогнув одеяло, села на кровать против Лешки. Сергей остался на том же месте.
Лешка заискивающе смотрел то на одного, то на другого, словно чего-то ждал от них или хотел, но не решался что-то сказать: неожиданно хорошее, доброе...
— Что вы делали?..
— Я была дома... — тем же фальшивым голосом сообщила Алена.
— Я ездил в Никодимовку, — сказал Сергей. Лешка ждал от него продолжения. И Сергей, понимая, что его мучает, не скрыл: — После Никодимовки толковал по душам с твоими приятелями.
— Серега... ты хочешь стать... доносчиком, да?
— Я уже всякое от тебя слышал, Лешка. Если тебе нравится, продолжай в том же духе... Но не затевай при Алене.
— А она что, ребенок? — ответил Лешка. — Тебе, Серега, не в чем обвинить нас или моих, как ты называешь, приятелей. Они не лазили в твой карман и ни в чей не лазили. Они брали у государства!
— Костины слова повторяешь? — спросил Сергей.
— Неважно! — повысил голос Лешка и приподнялся на подушках. — Если бы не эта история... — он скрипнул стиснутыми зубами. — Если бы не ты, никто бы никогда ничего не узнал! Не обеднело бы государство, понял?.. Из-за каких-то грошей!
— С грошей
— Чепуха! Какая чепуха! — В ярости Лешка ударил кулаком по кровати так, что зазвенели пружины. — Что ты повторяешь мне школьные правила? Я этими правилами — по горло!
Алена ерзнула, раскаиваясь, что так неудачно и без надобности вмешалась.
— Мне Алена объясняла недавно, кому легче жить... — сказал Сергей. — Я про это не очень думал, но я знаю, что, кто взял не свое, тот вор. И сможет после этого что угодно, потому что правил у него совсем уже нет: ни школьных и никаких. Достаточно разок... сподличать.
Лешка саркастически выслушал его и саркастически посмотрел на Алену.
— Какие вы еще дети! — Он демонстративно вздохнул, сожалея об их затянувшемся ребячестве. — Вы были детьми и остались, как пять лет назад! Ничего вы не знаете, кроме школьных правил, и сами на себя радуетесь! А за жизнь дерутся, жизнь делают, понятно?! Если один поднимается, другой тонет! И никто из всех честных ваших, которые выдумывают правила, не моргнет глазом, если можно будет хапнуть, хапнет! Разница только в том, что один попадается, а другой нет! Вот и все!
— Брось... — отворачиваясь к стене, сказал Сергей. — Говоришь, а, наверно, самому противно...
— Алена! — обратился к ней Лешка. — Хоть ты ему что-нибудь скажи! — Бинты на голове его обтрепались, нитки свисали до бровей. — Неужели вы твердокаменные оба?!
— Сережка прав, а ты нет... — сказала Алена, ежась под его тоскливым, ищущим взглядом.
Сдвинув брови и ожесточенно, до боли стиснув челюсти, Лешка задумался, глядя в потолок над собой. В руке его откуда-то появился спичечный коробок. Он яростно крутил его в беспокойных пальцах, и спички одна за другой выпадали на простыню.
Алена подобрала их, взяла у него коробок и положила на тумбочку рядом с сигаретами.
— Как я раньше ждал каникул... — неожиданно, словно бы для самого себя, проговорил Лешка. — Весело было раньше, правда, Алена?
— Да, — сказала Алена. — Было очень хорошо, Лешка. Но так уже никогда не будет.
— Почему? — Он повернулся к ней. — Почему, Алена?! — Глянул на Сергея. — Выйди, Серега, а? Дай нам поговорить...
Сергей ответил, глядя в кровать перед собой:
— У меня есть пара слов для тебя...
— Ты скажешь их потом. Прошу тебя: выйди! — потребовал Лешка.
Сергей посмотрел на Алену. В лице ее была непривычная испуганная покорность. А Лешка повторил ему почти те же слова, что говорила Алена:
— Ты твердокаменный, Серега! Ты дальше себя никого не видишь!
Сергей подошел и распахнул окно, которое давно его раздражало. Сбросив халат на табурет у Лешкиной кровати, вспрыгнул на подоконник.
— Я вернусь... — Шаги его захрустели по щебню вдоль стены. А когда шурхнули и смолкли акации, за окном сначала тихо и осторожно, потом громче, надсадней заговорил сверчок.