Никодимово озеро

Титаренко Евгений Максимович

— Где вы видели? — наобум спросила Алена. Её всю еще колотило после недавней стычки.

Сергей тем временем огляделся по сторонам. Тишина успокаивала и настораживала. Однако при последнем сообщении Владислава он расслабил мускулы и, опершись подбородком на ружейное дуло, стал смотреть в землю.

— Местечко я примерно знаю... — ответил Алене Владислав, пытаясь разглядеть ее в темноте.

— А при чем здесь мы? — спросил Сергей.

— При том... — сказал Владислав. — При том, что вчера наш Гена базарил возле Южного с каким-то беленьким типчиком, а потом встретился на пожарище...

— Со мной, — перебил его Сергей. — Встретился, мы потолковали, разошлись, и тогда к пожарищу подошли

вы.

— Ты наблюдательный.

— Немножко, — согласился Сергей. — Ну, и о чём базарил Гена?

Владислав недоуменно хмыкнул, оставив его вопрос без ответа.

— Все-таки почему вы стреляли?

— Была причина... — Сергей прикидывал, о чем могли говорить Гена с Костей.

— Какая? — уточнил Владислав.

— Надо было пугнуть... — сказал Сергей. — Одного, кто про утопленный узелок знает... Ну, и догадывается, что я слежу за ним.

— Понял его намек Владислав или не понял, но ответил сдержанно: В таком случае не следовало брать с собой девушку.

— Ну а может, это все-таки ваше? — Сергей приподнял двустволку.

— Я оружия не теряю, — похвалился Владислав. И добавил: — Если уж беру с собой.

— В избушку идете?

— Нет, — благоразумно решил тот. — Теперь я, пожалуй, лучше заночую в Южном.

Сергей усмехнулся.

— Я наврал вам — это ружье мое.

Владислав вторично не обратил внимания на его слова.

— Вам бы я тоже не советовал ходить ночью по лесу, — сказал он Алене.

— Я не одна.

— Тогда не кричите так громко, — съязвил Владислав.

— Она хотела узнать, кто еще есть в тайге, — отпарировал за Алену Сергей.

— Ну, тогда приятной прогулки! — откланялся Владислав. — Если, конечно, я вам больше не понадоблюсь.

— Нет, спасибо, — ответил Сергей.

Тот пошел сразу в обратном направлении и, против ожидания, ни разу не оглянулся.

* *

*

Алена крепко ухватила Сергея за руку. Страх и возбуждение получили вынужденную отсрочку: тепёрь можно было откровенно трястись и дышать полными легкими, не смиряя шальных ударов под левой грудью.

— Он?! — А Сергей сам хотел спросить ее об этом. Но тот, чье ружье держал он в руках, бежал от него к урману. Владислав появился со стороны дороги... Знай Сергей сразу, что Аленин противник исчез в этом направлении, — беседа с Владиславом проходила бы в менее вежливых тонах. А теперь, не давая Алене опомниться, он потащил ее прочь от места схватки.

— Идем! После... — Надо было уйти глубже в кедровник, потому что ночью, в окружении леса, на дороге становишься более беспомощным, чем в самой непролазной глуши. И, держа в правой руке оружие, левой направляя перед собой Алену, Сергей быстрым шагом повел ее прочь от дороги, к небольшому рясному озерцу, что находилось где-то поблизости. И всякий раз, когда она хотела обернуться, что-то сказать, он сильнее сжимал ее плечо: «Не сейчас. Молчи». И напряженно вслушивался в глухую, затаившуюся тайгу.

У озерца он отпустил Аленино плечо. Где-то всходила блекленькая луна или глаза его освоились в темноте, но гуща мертвого пространства отодвинулась, и стали различимы кедры в нескольких десятках шагов от озерца. Неслышно открыв ружейный замок, Сергей проверил стволы. Выстрел был сделан из левого — «чока». Правый остался заряженным. Хотел выкинуть пустой патрон — вспомнил, что он еще может пригодиться, и, положив двустволку на землю, спустился к воде. Шли за ними по пятам или не шли — надо было поверить, что они скрылись, отдохнуть, прийти в себя. Если кто-то держался за их спиной — бегство по ночной тайге не менее бессмысленно, чем эта надежда.

Раздвинув плотную ряску, Сергей обеими руками зачерпнул холодную воду и опустил в ладони пылающее, как от ожогов, лицо. Потом намочил шею, грудь, волосы. Алена

оставалась на том самом месте, где он ее бросил. Тихонько позвала:

— Сережка...

Он подошел, промокнул рукавом глаза, нос, подбородок.

— Иди умойся. — А она взяла его руку и молча приложила к своей у запястья. Сергей вздрогнул. — Что это?!

— Кровь... — жалобно и чуть ли не гордо сказала она, хотя ему и без того уже стало ясно, что правая ладонь ее от запястья, а может быть, выше — в загустевшей крови. Он испугался.

— Алена... Что же ты... А, ч-черт! — Силой усадил ее на землю, закатал рукав и в поисках перевязочного материала сунулся под свою куртку, за майкой. Алена откуда-то из-за пазухи вытащила белый, пахнущий духами комочек.

— У меня платок...

Он все же сбросил через голову куртку, снял майку и сбегал намочил ее. Отмывая руку Алены от кончиков пальцев к порезу и стоя перед ней на коленках, он только повторял:

— Алена... Ну глупая... Как же это ты?.. Алена...

Думал, ее задело ружейным выстрелом, но рана чуть выше запястья была ножевая, и порез, на счастье, оказался неглубоким, потому что, достань он вену — все было бы гораздо, гораздо хуже. Тайга и ночь стали еще неприветливее теперь, и, затягивая платком Аленину руку, Сергей настороженно вслушивался в тишину.

— Ну и горе, же ты, Алена!..

— Да! — упрекнула она. — Учил: захватывай руку так, поворачивайся... Это хорошо, когда ты щепку держишь. А когда на тебя по-взаправдашнему с ножом — никакие самбо. Я схватила его, а рука вывернулась немножко, и чиркнуло! Я тогда не поняла: горячо — и все. А то бы глаза выдрала без всякого самбо...

Она шла просекой, когда инстинкт подсказал ей, что впереди, на изгибе дороги, кто-то есть, и этот неведомый кто-то укрылся от нее в гуще кедровника, по левую сторону дороги. Она могла бы выждать на месте, могла повернуть назад, но тот же инстинкт заставил ее нырнуть под укрытие кедровника с противоположной стороны дороги — вправо. Она действовала, подчиняясь интуиции, и догадалась притаиться под развалистым кедром — не бежать напропалую, очертя голову. И снова неясное движение впереди, со стороны дороги подсказало ей, что человек ее ищет и что человек этот не Сергей. Потом были минуты, когда ничто не нарушало застоявшейся, медленной тишины. И все же она поняла вдруг, что неизвестный стоит прямо перед ней, в тени вереска, что он разглядывает ее в темноте и, может быть, в следующую секунду что-то должно случиться. Вот тогда, набрав полную грудь воздуха, она и закричала: «Сережа!» Все дальнейшее смешалось для нее, как и для Сергея. И словно не было промежутков между прыжком неизвестного к ее кедру и грохнувшим выстрелом, между ее криком и ответным: «Алена!», между тем, как она сообразила, что короткий, тусклый отблеск в руке неизвестного — это нож, и перехватив его руку, в машинальном, почти бессознательном развороте рванула ее на излом — к себе и вверх, как потеряла равновесие от удара в бок, под грудную клетку, но не сразу выпустила руку с ножом, падая и пиная кедами чье-то тело... Вот здесь, пожалуй, была некоторая пауза: между тем, как она, выпустив, потеряла своего противника и откатилась от него по траве, чтобы вскочить на ноги, и мгновением, когда грохнул выстрел.

Закончив перевязку, Сергей раскатал Аленин рукав и, пододвинув ближе к ногам ружье, сел рядом.

— Больно?

— Чуть-чуть, — сказала Алена. — Дергает.

— А бок?

Алена вздохнула для пробы.

— Ничего.

Сергей нагреб возле себя полную горсть хвои, протянул Алене.

— Приложим? Из нее бальзам добывают...

— Из яда тоже добывают, — сказала Алена. Но взяла щепотку из его руки и стала чиркать ею по тыльной стороне ладони.

Сергей вздохнул:

— Алена, Алена...