Никогда не было, но вот опять. Попал 3
Шрифт:
— Не печалься! Свято место пусто не будет! Известно, кто ушел? Наверняка доверенный человек Сыча. Иначе откуда бы ему знать про тайники.
— Известно. Петухов Макар по кличке «Гребень», давний подельник Сыча — его «правая рука». С ним еще двое, Горохов Василий по кличке «Лапоть» и Мокрецов Гордей по кличке «Кривой». Оба варнаки заматерелые.
— А почему Кривой? Одноглазый что ли? — спросил Жернаков.
— Да нет, все в порядке у него с глазами. Сам знаешь, как у них клички цепляют, Кому то вздумалось
— Жаль! По такой примете искать куда легче. Ну да ладно. Кстати, а не кажется ли тебе Карл Оттович, что кто-то намеренно город от старых урок зачищает?
Граббе с изумлением и тревогой взглянул на коллегу и спросил:
— Ты, правда, так думаешь?
Тот, неопределенно пожав плечами, произнес:
— Предлагаю рассмотреть как вариант. Вот смотри: умирает авторитетный уголовник Голован, пусть и своей смертью, потом находят трех убитых головановских приспешников, затем бойня в сычевском доме, еще восемь трупов, здесь уже засветился хруновский клеврет Голубцов. И все это с разницей в несколько дней. Не знаю как тебя, но меня вся эта кровавая суета наводит на определенные мысли.
Граббе полез в карман достал большой носовой платок и промокнул им пот, обильно выступивший на лысине.
— Полагаешь, что и Голована убили? — решил он уточнить.
— А от чего точно он умер?
— Апоплексический удар. Так доктор определил причину смерти.
— Ну как я знаю, апоплексический удар со здоровым человеком не случается. Значит, болен был Голован и болен, скорее всего, серьезно. Так?
Граббе кивнул соглашаясь. Жернаков же продолжил:
— Если такого человека сильно разозлить или напугать, то его может хватить удар?
Граббе снова согласно кивнул. А Жернаков вдруг неожиданно спросил:
— А определили, кто раньше помер: головановские людишки или сам Голован?
— Поздно этих троих нашли. Трудно время смерти определить. Но доктор Соломатин специалист опытный. Так он считает, что они были убиты как минимум за день до смерти их «Ивана».
— А что у Голована кроме этих троих больше никого не было? Раз он «Иван» авторитетный, то и людей в его банде должно быть побольше. Установили, куда они девались после его смерти? — Спросил Жернаков.
— Не до того стало. Всех бросили на расследование бойни в доме Сыча.
— Значит убийство головановских шестерок, расследовать не стали. Списали на разборки бандитов между собой и закрыли дело. Так?
— Зачем спрашиваешь? Сам же все прекрасно понимаешь.
— Да я не в укор. Случись подобное у нас, сам бы так же поступил. Но вот нюхом чую, что все непросто в этом деле. Связаны между собой все эти убийства. И Голубцов по уши во всем этом дерьме. Зря вы его не задержали и не допросили как следует.
— Допрашивали, и самого, и двух оставшихся охранников. В один голос утверждают, что спали
— И вы поверили? — скептически произнес Жернаков.
— Нет, конечно. Ты уж совсем нас за дураков не держи. Но предъявить им было нечего. И потом ты же знаешь, как с Хруновым тягаться. Поэтому сам Викентий Георгиевич с Голубцовым говорил. Дал ему три дня на сборы и, чтоб духу его тут больше не было. А ты все-таки думаешь, что Головану помогли преставиться?
— Сам посуди: узнаёт Голован, что его людям пришел каюк и наверняка разнервничался, а тут врываются к нему в дом какие-то типы и давай его кошмарить. Вот он и не выдержал, отдал черту душу. А эти типы обыскали дом, выгребли все ценности и скрылись. Могло такое быть?
— Гм…. Пожалуй могло. Но что это тебе дает?
— Пока ничего. Рано еще какие либо выводы делать, копать дальше надо. Кстати, Голубцов рассказал, что ограбили его в Барнауле?
— Вот даже как! Ни словом не обмолвился. И как это произошло? — поинтересовался Карл Оттович.
— Как произошло, он и мне не рассказал, но у меня есть информаторы в его окружении. По их словам Голубцов с двумя охранниками уехал куда-то, оставил охранять денежки одного Устина Коноваленко. Того оглушили и деньги забрали. Видимо следили за Голубцовым и момента не упустили. Устин пришел в себя, когда они уже уходили и услышал, что один обмолвился и назвал Сыча. Вот Голубцов и кинулся разборки с Сычом наводить. Для верности с Годным договорился. Но, похоже, их там поджидали.
— Раз поджидали, значит Сыч причастен к ограблению.
— Не факт. Сыча могли и предупредить, что на него хотят напасть. Тот, кто ограбил, тот и предупредил, или кто-то из людей Годного Сычу обо всем докладывает.
— Жаль, что мы ничего не знали. Могли бы тогда Голубцова хорошенько прижать. — Граббе характерным жестом показал, как бы он прижал подозреваемого.
— Ну это вряд ли. Сам же говорил, что нечего было предъявить Голубцову и его людям. Отмазался бы Голубцов. А мне вот история с Голованом не нравится. Чувствую, что причастен он как-то к последующим событиям. Зря вы бросили расследовать убийство той троицы. И вопрос, куда подевались остальные головановские приспешники. Не худо было бы кого-то из них допросить.
Граббе задумчиво покивал, но вдруг хлопнул себя ладонью по лбу.
— Совсем забыл! Сидит у нас в кутузке один головановский бандит. Его за несколько дней до всех этих событий взяли.
— Вот как! И что ему вменяют?
— Да в общем ерунда. Пьяный дебош, драка и нанесение телесных повреждений его собутыльнику мещанину Губанову. Голову ему разбил и палец сломал.
— А давай его допросим. — предложил Жернаков.
— Что, прямо сейчас?
— А чего тянуть. Распорядись — пусть приведут.