Никогда не говори мне «нет». Книга 3
Шрифт:
– Куда едем? – спрашивает он у Александра, поскольку сидит за рулём.
– В клинику, куда ещё.
Мне кажется, что я сплю, и мне снятся кошмары. Но почему я так долго не могу проснуться? Через какое-то время понимаю, что это не сон. Я просто не могу открыть глаза и пошевелиться. Мне страшно, очень. В моей, кажется, истерзанной голове бешено мечутся мысли, я лихорадочно пытаюсь понять, что со мной, вспомнить, что произошло. Картинки мелькают перед глазами, и я не могу разобраться, какие реальность, а какие – кошмарный сон. Пытаюсь успокоиться. А что ещё остаётся
Эта мысль заставляет в ужасе открыть глаза. Первое, что вижу – огромный букет алых роз напротив кровати. Приятное видение сменяет постижение жуткой действительности. Я в больничной палате. Одна. Как подтверждение, вдруг резко бьёт в нос запах хлорки и лекарств, наверное, обоняние включилось только что. Сквозь шум в голове смутно различаю голоса в коридоре и писк какой-то аппаратуры рядом. Меня пугает то, что я не могу пошевелиться. Меня что, парализовало?
Вслушиваюсь в ощущения своего тела, пытаюсь двинуться, получается. У меня просто всё онемело, я чувствую одуряющую слабость и боль в голове. Но это не страшно, если я могу мыслить, то голова на месте, и тело скоро заработает.
Как подтверждение, я сжимаю в кулак и разжимаю пальцы. Пока это единственное, на что я способна. А ещё думать. Я уношусь дальше во времени, вспоминаю, почему оказалась на даче, почему села за руль машины. Меня парализует осознание происходящего, если можно применить это понятие к моему и так почти обездвиженному телу. Заполняет дикая паника. Что с мужем? Все наши ссоры, которые вспомнились сейчас, кажутся мелочной ерундой. Да пусть он спит хоть с сотней девиц, лишь бы был жив. Он жив? От этой мысли я готова бежать, но могу только пошевелить рукой. Это хорошо. Одна моя рука, кажется, намертво пришпилена к кровати какими-то иглами, а вот другая может достаточно бодренько двигаться.
Я провожу вдоль тела, касаюсь головы, на ней тугая шапочка из бинтов. Потом понимаю, что к руке был прикреплён какой-то проводок, он соскакивает, аппарат рядом начинает пищать по-другому, и в комнату тут же входит медсестра. «Где мой муж? Что с Сашей?» – слова рвутся из меня, но произнести я их почему-то не могу, я тщетно напрягаюсь, открываю пересохший рот, и всё. Глаза в панике расширяются, я пытаюсь подняться. Медсестра подходит ко мне, прижимает мои плечи к постели и… улыбается.
– Не волнуйтесь, всё будет хорошо, – успокаивающе говорит она и щелкает на стоящей рядом аппаратуре, – Сейчас я позову доктора, он вас осмотрит, только не вставать! – приказывает она и выходит из палаты.
Если бы я могла встать! И что с моим голосом! Вдруг слышу громкий разговор за дверью палаты.
– Я профессор, доктор наук, эти снимки я мог бы посмотреть и в своей клинике, незачем было тащить меня сюда, да ещё таким зверским способом, – возмущается кто-то сильным уверенным голосом. Ему что-то тихо говорят, тот же голос продолжает в том же возмущённом тоне, – Кости черепа слегка задеты, но целы же! Разрыв мягких тканей, большая кровопотеря. Всё, больше ничего не вижу! Ну, что долго не приходит в себя, вас бы так по голове…
Внезапно дверь открывается и, видимо тот, кто только что говорил под дверью, входит в палату. Это невысокий пожилой мужчина с окладистой аккуратной седой бородой. Наши глаза встречаются, его хмурый взгляд внезапно меняется, становится тёплым, он улыбается и спрашивает таким нежным голосом, что мне с трудом верится, что это он только что кричал в коридоре:
– Как вы себя чувствуете, милая моя?
Не дожидаясь ответа, быстро подходит к кровати, медсестра подносит ему какие-то бумаги, он ощупывает моё лицо, заглядывает в зрачки, о чём-то беседует с ней. Я это уже не слышу и ничего не вижу, потому что замечаю Сашу. Он стоит на пороге, смотрит на меня с непостижимым чувством во взгляде, нервно проводит руками по волосам, и улыбается. Всё! Теперь всё будет хорошо! Я знаю.
Я не спускаю с мужа глаз, пока доктор что-то объясняет ему. Потом врач, похожий на доброго Деда Мороза, поворачивается ко мне, с улыбкой произносит:
– Поздравляю, вы родились в счастливой рубашке, теперь всё должно быть отлично. Скорейшего выздоровления!
– Спасибо, вас отвезут обратно, – говорит Александр.
– Я уж надеюсь. И что я вам скажу: вы правильно поступили, в таком деле лучше перестраховаться. Но в следующий раз ведите себя,… цивилизовано,… хотя, искренне желаю, чтобы подобных случаев в вашей семье больше не было.
Врач выходит из палаты. Саша подходит к моей кровати, садится рядом, берет мою руку.
– Привет, – тихо говорит он.
– Привет, – мой голос просыпается. Тихо, хрипло, но я говорю. Ура!
– Ты как? – понимаю, что могу говорить только короткими фразами, но вопросов куча, начинаю с самого главного.
Он с грустью улыбается, подносит к губам мою руку, целует ладонь.
– Ты со мной, теперь у меня всё хорошо.
– Миша? – с трудом высказываю второй вопрос.
С облегчением замечаю, что его улыбка затрагивает глаза.
– Миша дома. Представляешь, он всё время находился у соседки, Зои Ильиничны.
Выражаю крайнее удивление взглядом.
– Да, да, этот восьмидесятилетний божий одуванчик так проникся жалобным рассказом Миши о необходимости срочно спасать семью. А убеждать наш сын умеет, ты знаешь. Что она даже поработала почтальоном. Подбрасывала в наш ящик его письма. Как только стало известно об аварии, он тотчас явился домой. Думаю, завтра мальчики смогут навестить тебя.
– Саша, что случилось?
Теперь он хмурится, на лице боль и отчаянье:
– В тебя стреляли. К счастью, пуля по касательной прошла по твоей голове. Официальная версия – авария. Машина слегка помята, мне не сразу удалось её остановить, когда ты потеряла сознание.
Где-то глубоко внутри нахожу в себе силы спросить:
– Кто?
– Вера. Она уже наказана. Не думай о ней, – говорит он резко и отрывисто.
Я закрываю глаза, из-под ресниц текут слёзы.
– Милая, успокойся, всё хорошо. У тебя нет серьёзных травм, доктора обещают, что последствий быть не должно, ты скоро поправишься, – шепчет он горячо, нежно вытирая слёзы со щёк, – Если бы что-то случилось с тобой… – он не может закончить и замолкает.