Никогда не говори «навсегда»
Шрифт:
Через некоторое время она отвлеклась, сварила себе кофе. С наслаждением стала пить его.
«Господи, как хорошо… и зачем я только убегала отсюда?!»
Через полчаса к ней зашел Ганин.
— Я не помешаю? — спросил он, садясь на широкий подоконник.
— Соскучился? — улыбнулась она, не отрывая глаз от экрана. Пальцы ее продолжали быстро-быстро порхать по клавиатуре. — Посиди со мной… Ничего, ты мне не мешаешь!
— Что пишешь?
— Статью одну… На чем помешаны нынешние мужчины.
— И на
— На всякой ерунде! — засмеялась Рита, по-прежнему не отрываясь от экрана. Она умела делать два дела одновременно. — Знаешь, что сказал мне Певзнер на днях?
— Что?
— Что ты — настоящий клад!
— Очень мило с его стороны… — брюзгливо пробормотал Ганин. Тяжелая сизая туча наползала из-за горизонта. Вздохнул. Процитировал: — «Люблю грозу в начале мая…» Послушай, а ведь Тютчев не прав — грозы начинаются позже…
— Естественно! — с энтузиазмом воскликнула Рита. — Во времена Тютчева был еще старый календарь!
— А, ну да…
— Ганин, мой милый глупый Ганин…
Она не выдержала, подскочила к нему, принялась целовать. Он отвечал ей, но как-то чересчур старательно, что ли… Рита не терпела фальши — она ее чувствовала всей кожей.
Быстро отстранившись, она заглянула в глаза своему возлюбленному.
— Ганин, что случилось? — строго спросила она. — Ты лучше мне сразу скажи — я зря вернулась, да? А то я тут прыгаю, как дурочка…
— Нет, но…
— Так я и знала! — закричала Рита, придя в отчаяние от этого «но». — Ты мне не рад совсем!
— Я тебе очень рад! — возразил он. — Просто я не все тебе рассказал. Понимаешь, когда похитили Мику, то мы с Катей…
— Катя! — перебила Рита. — Все дело в Кате! О, эти бывшие любовницы… О, эти глупые сентиментальные мужчины!
— Ты бы в любом случае догадалась, — серьезно произнес Ганин. — От тебя ничего не скроешь. Так вот — было.
Рита растерянно усмехнулась.
— Потрясающе…
— Рита, я тебе еще кое-что хочу сказать, — спокойно продолжил он. — Это было, но никогда больше не повторится. Мы с Катей слишком разные люди… И потом, ей, кажется, так противно стало, что она меня едва не побила. В общем, то, что произошло, всего лишь ошибка.
Рита, скрестив руки на груди, медленно прошлась из угла в угол. Она всегда считала себя сильной женщиной. И в своем журнале для мужчин не раз писала о том, что случайная связь изменой считаться не может. Ведь Ганин сам признал: то, что произошло между ним и этой Катей, — всего лишь случайность.
— А тебе? — насмешливо спросила она.
— Что — мне?
— Тебе было противно?..
Ганин ничего не ответил. Рита заглянула в его светло-серые, прозрачные глаза. Совершенно непроницаемые. Когда нет ответа — это тоже ответ.
— Все с тобой ясно, Ганин! — несколько нервно засмеялась Рита. — Романтик ты хренов… О, я эту Катю сразу раскусила, едва она только
— Рита… — он схватил ее за руки.
— Не трогай меня! — разозлилась она. — Я немедленно ухожу. Я тут чужая.
— Ты вовсе не обязана уходить! — тоже разозлился он. — Я ей не нужен. Это больше не повторится — клянусь.
— Ты ей не нужен, зато она тебе очень даже нужна.
— Она мне тоже не нужна!
— Сколько пафоса, боже мой… — Рита забегала по комнате, складывая свою одежду в стопку.
— Рита, почему ты так взбесилась? Сама же вот пишешь — мужчинам нужен секс, пиво и футбол…
— Да мало ли что я пишу! — всплеснула она руками. — Любая женщина, даже самая продвинутая, мечтает о любви. О необыкновенной, неземной любви! И я, между прочим, не исключение.
— Я люблю тебя. Не уходи, — угрюмо произнес он.
— Ганин, дурачок, кого ты пытаешься обмануть? — истерично хихикнула она. — Ты же ее любишь, свою Катю. Amata nobis quantum amabitur nulla!
— Что? — непонимающе поднял он светлые брови.
— «Возлюбленная нами, как никакая другая возлюблена не была» — вот что это значит! — заорала Рита, бросая в одну кучу свои новые костюмы. — Это значит, что в вас, мужиках, непременно живет воспоминание о какой-нибудь девице, которую вы считаете той самой — лучшей и единственной! — пусть даже вы и расстались с ней тысячу лет назад. Вы уже давно живете с другой, вы поседели, оплешивели и потолстели, у вас уже куча детей и внуков — так нет же, вы непременно вспоминаете ту, из прошлого, и вздыхаете… И твердите, что обожаете секс, футбол и пиво. Вы, мужики, еще более худшие романтики, чем мы, женщины. Романтики и обманщики!
— Рита…
— Молчи! А ты думал о том, каково другой женщине — той, которая вынуждена всю оставшуюся жизнь питаться объедками с чужого пира?! Той, вынянчившей детей и внуков этого паршивого романтика…
— Перестань, — мрачно произнес он. — Ты, может быть, и права отчасти… Но я уже избавился от этого наваждения. Нет, правда! Давай поженимся, давай родим детей… Я буду любить тебя всю жизнь, Рита!
— Так я тебе и поверила! Ты уже, понимаешь — уже! — отказался от моего ребенка…
— О чем ты? — быстро спросил он.
Рита поняла, что проговорилась о том, что так тщательно скрывала. Впрочем, терять уже нечего…
— О том самом, — буркнула она. — Помнишь — тогда, еще зимой…
— Что — зимой? — спросил он.
— Какой же ты бестолковый… — с отвращением пробормотала она и принялась выдвигать ящики стола, за которым работала. — Прав был Кеша Певзнер, когда сказал, что ты никогда не станешь копаться в моих вещах… У тебя под носом можно было роман в письмах устроить — ты бы и не заметил! Да где же она… А, вот, — Рита выудила из стопки бумаг небольшой бланк.