Никогда не говори: не могу
Шрифт:
– Потрудитесь назвать цель своего визита, – потребовал опомнившийся Стародворский. – И предъявите ордер, если таковой у вас имеется. Иначе можете считать аудиенцию законченной.
– А разве вы не догадываетесь о цели моего визита? – иронически поинтересовался Бондарь, игнорируя требование предъявить ордер, которого у него не было. Его взгляд, скользящий по интерьеру, казался ленивым, но на самом деле Бондарь выискивал зацепку, благодаря которой можно было припугнуть хозяина кабинета.
Тот мало-помалу распрямлялся в своем кресле,
Не обнаружив на столе ничего интересного, Бондарь перевел взгляд на стену, увешанную дипломами, грамотами и фотографиями, запечатлевшими Стародворского в компании разных известных личностей. Центральное место коллажа занимал снимок с главным архитектором печально известного аквапарка «Трансвааль». Седобородый архитектор позировал с замдиректора «Седьмого неба» не то чтобы в обнимку, но плечом к плечу.
– Не говорите со мной загадками, – перешел в контрнаступление Стародворский, сделавшись еще больше похожим на распатланную бабу. – Времена, когда гэбисты могли позволить себе запросто врываться к честным гражданам, давно закончились.
– Времена закончились, а исторические документы хранятся, – обронил Бондарь, следя за реакцией собеседника.
Тот стремительно побледнел. Намек попал в точку.
– Какие документы? – визгливо спросил Стародворский.
– Разные. Подписки о добровольном сотрудничестве, письменные донесения. – Бондарь подмигнул собеседнику. – Всякое дерьмо. Копни – потом век не отмоешься.
– Вы шантажировать меня собрались? Не выйдет!
– Нет, Казимир Яковлевич. Вынужден вас огорчить. Я пришел говорить не о делах давно минувших дней. Речь пойдет о событиях не столь отдаленных. Свежих в памяти народа.
– Ничего не понимаю, – пожаловался Стародворский своим плотно переплетенным пальцам.
– «Трансвааль-парк», – вкрадчиво произнес Бондарь.
– Что – «Трансвааль-парк»?
– Он обрушился, унеся немало человеческих жизней.
– Это было бог знает когда! И потом, при чем тут я?
– Не далее как вчера, – приступил к импровизации Бондарь, – главный архитектор рухнувшего здания… Вы ведь были близко знакомы, кажется?
– Почему непременно близко? – занервничал Стародворский. – Что значит: «близко»? Ну, учились вместе, ну встречались впоследствии, конечно, ну, общались…
– Ну, песни распевали, – продолжил Бондарь.
– Какие песни?
– «Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке». Я не ошибаюсь?
– Да разве упомнишь все, что мы пели в студенческие годы? – Стародворский занялся протиранием очков, едва не уронив их на стол. – И потом, разве введена цензура? Кому какое дело,
– Никакого дела, – согласился Бондарь. – Но именно так архитектор выразился на допросе. Не хочу, говорит, пропадать в одиночку. Пусть, говорит, все причастные лица вместе со мной кашу расхлебывают.
Стародворский все-таки уронил очки. Когда он вновь водрузил их на нос, одно из стеклышек оказалось слегка надтреснутым. Не давая ему опомниться, Бондарь продолжал говорить, подпуская туману и нагоняя страху. К концу его спича ситуация выглядела таким образом, что Стародворский являлся чуть ли не главным виновником катастрофы.
– Но я абсолютно не причастен к проектированию аквапарка! – воскликнул он.
– Но вы ведь консультировали архитектора? – гнул свою линию Бондарь, как это делал бы на его месте туповатый, но настырный служака.
– Боже упаси! – взвился Стародворский. – Он сам кого хочешь проконсультирует. Таких специалистов еще надо поискать.
– Да уж. Таких специалистов непременно нужно искать и выявлять. Пока они не натворили непоправимых бед.
– Опять двадцать пять! Меня и близко не было возле проекта «Трансвааль-парка».
– Странно, – произнес Бондарь, скорчив мину, которая отлично подошла бы к физиономии полного недоумка.
– Что вам кажется странным? – нервно осведомился Стародворский.
– Я тут поинтересовался вашими работами. В частности, жилым домом «Кутузов». Или его вы тоже не проектировали?
– Почему? Как раз его-то я проектировал.
– Ага! – торжествующе произнес Бондарь. – Так я и думал. Крыша на «Кутузове» стеклянная. А в «Трансваале» какая была? Тоже частично стеклянная. Что из этого следует?
– Чушь какая-то, – страдальчески произнес совершенно запутавшийся Стародворский. – Нельзя же так по-дилетантски подходить к вопросу, честное слово. У планетария крыша стеклянная, ну и что?
– Мы с вами не про планетарий разговариваем, Казимир Яковлевич.
– А про что?
– Давайте я облегчу вам задачу, – предложил Бондарь, – а то, как я посмотрю, вы совсем запутались.
– Запутался, – плаксиво подтвердил Стародворский. – Я в полной растерянности. Зачем архитектору понадобилось впутывать меня в свои дела? Друг детства, называется.
– О нем позже. Сейчас расскажите мне о крыше «Кутузова». В общих чертах. Как она крепится, из чего сделана, какое стекло применено при строительстве…
– Зачем вам это?
Если секунду назад Бондарь выглядел тугодумом, то теперь он стремительно превращался в законченного дебила.
– А я послушаю, – важно произнес он, – запомню, а потом сравню параметры с теми, которые зафиксированы в протоколах.
– Пара-аметры, – передразнил оживший Стародворский. – Зафикси-ированы. Вы же ровным счетом ничего не смыслите в архитектуре. Между конструкцией аквапарка и жилого дома нет ничего общего. Это совершенно разные вещи.