Никогда не кончится июнь
Шрифт:
— Ты слышишь меня???
…
— Ты слышишь меня? — донесся из трубки Дашин голос. Но Степа не слышал его. Он вдруг услышал совсем другой, чужой разговор. Разговор, который вел человек в тельняшке возле подъезда дома по улице тупик Музейщиков, № 34.
В пылу своей оживленной беседы Степа не заметил, как в руке у Чекнецкого оказался сотовый. До его уха вдруг долетело знакомое имя.
— Добрый вечер, Олег Вадимович! Это Филипп, — голос звучал монотонно и бесстрастно. — Небольшая поломка. Я вызвал Тараса. Сегодня у нас
Степа затрясся, как мокрый щенок, во все глаза таращась на фигуру мужчины в тельняшке. Олег Вадимович?.. Но разве… разве ОН, ОН САМ, ЗВОНИВШИЙ — не Олег Вадимович?..
«Это Филипп…»
Мысли в голове заспешили, начали спотыкаться и рушиться.
Значит, этот, в тельняшке — не Чекнецкий!
…А с чего мы взяли, что это он?
С того, что он вышел из этого подъезда и сел в машину?
Какой я дурак… Я так орал… Я САМ им все рассказал… И теперь Даша… О Господи!!!
— Ты слышишь меня? — надрывался Дашиным голосом телефон в его руке.
Степа вдруг увидел, как мужчина в тельняшке спокойно положил мобильный в карман, повернул голову и взглянул ему прямо в глаза. На рябоватом лице заиграла усмешка.
— Даша!.. — изо всех сил крикнул мальчишка в трубку. — Даша!
— Степа! Ты здесь? — обрадовались на другом конце.
И в это мгновение на Степину голову обрушился тяжелый удар.
Телефон выскользнул из его ладони и отлетел в сторону.
Степа упал головой в кусты.
И он уже не видел, как к подъезду подъехал точно такой же черный «Фиат», как тот, что стоял в глубине двора с проколотыми колесами.
С точно таким же номером — 662.
Человек в тельняшке подошел к нему, открыл заднюю дверцу и негромко сказал:
— Поехали, Тарас.
Машина медленно развернулась и двинулась в сторону Школьной аллеи.
ГЛАВА 46
Решив, что внезапная пропажа Степы — следствие плохой связи на безлюдном лугу, я в последний раз взглянула на стремительно сливающийся с землей горизонт и, выдохнув, сделала первый шаг.
«Дарьюшка.
Прости меня за то, что, не видя другого выхода, я прибег к твоей помощи. Прости меня, если сможешь. Прости меня, если успеешь. Прости меня, если эта ночь закончится».
Слова сами собой сначала закапали, а потом, как ручей, звеня, потекли в мою голову. Я шла по рельсам будто в сонном дурмане. Сбоку, вдалеке, темнели деревья, которые вдруг стали видеться мне высокими фигурами, принимающими причудливые позы, кривляющимися то так, то сяк…
Когда с горькой чернотой на сердце я подошла к избушке, небо уже окончательно слилось с землей, и над лугом
Шевельнулась робкая надежда. Бабочка… Знает ли она обо мне?.. Помнит ли она…
Я собрала остатки храбрости и заглянула за угол.
Степа сказал, что все в порядке. Он задержал этих ужасных людей. И как только Бориса Тимофеевича угораздило попасть в их компанию?..
Я старалась думать о чем угодно, только не о том, что нужно идти. Нужно во что бы то ни стало шагнуть в проем этой высокой скрипучей двери, которая раскачивалась сейчас от какого-то невидимого ветра…
Степа сказал, что все хорошо. Все идет как по маслу, и пока еще в кафе безопасно… — мысленно повторила я.
И меня словно душной паутиной обволокла та ночь, когда я летела под купол люстры, отбиваясь от собравшихся внизу смрадных теней…
Я поежилась, согнав волну мурашек. Потом нащупала в кармане потрепанную колоду.
Нужно идти.
Фонарь вдруг мигнул единственным желтым глазом.
И это едва заметное движение света поторопило меня.
Я решительно завернула за угол и быстро юркнула внутрь «Лабиринта».
Как и прежде, там было темно и сыро.
Густую, как кисель, тишину, не нарушали ни смех, ни отдаленные возгласы, ни шелест близких шагов.
Ноги мои уже привычно возили тяжелый, рыхлый песок и вскоре я так же привычно и мягко рухну в дыру, которая всегда появлялась внезапно… Еще ни разу ощутить ее приближение я не смогла. Такое чувство, что она перемещается, снует по полу, как кошка… То придвигается ближе, то отползает дальше, вот и сейчас… По моим ощущениям, ей давно уже пора появиться под ногами, но ее все нет и нет…
А вдруг… — холодный ветер залетел прямо под кожу, взвился к горлу, — ее уже не существует? Вдруг она исчезла, и тогда мне не попасть в маленькую комнату с треснувшим дощатым столом, узким шкафом в углу и затхлыми пивными кружками, забытыми на скамейке? Вдруг…
И в это самое мгновение, когда опасные мысли уже вовсю царствовали в голове, пол под моими ногами, наконец, оборвался, и я со свистом полетела вниз.
«Здесь мало воздуха…», — первое, что заметила я, приземлившись.
Или от страха так схватывает горло, что этот сырой воздух не пробивается сквозь него внутрь?..
Бумс! В полумраке я наткнулась коленом на острый угол длинной скамьи.
Черт!
Не обращая внимания на резкую боль и очевидный скорый синяк, я двинулась дальше, в угол комнаты. Что-то подсказывало мне, что действовать нужно быстрее.
Даша! Даша… — еле слышный шорох откуда-то сверху.
Бабочка!
Сердце радостно екнуло, и в этот миг рука нашарила в шкафу карты, которые следовало заменить.