Никогда не кончится июнь
Шрифт:
— Оно закончилось, — уверила я. — И так хорошо, как сегодня, мне не было еще никогда!
Чекнецкий улыбнулся.
— Это похвально, что ты держишься, зная, что обрекла на погибель четыре души, если считать Горячева и его престарелую несостоявшуюся невесту. ЧЕТЫРЕ души, которым была необходима твоя победа…
— Им была необходима не моя победа, — перебила я.
Мой собеседник подозрительно взглянул на меня. Наверно, он подумал, что переборщил с дозой.
— Не твоя? А чья? — спросил он, усмехаясь.
—
— Победа Лоренцо? А при чем тут Лоренцо? — не понял Чекнецкий.
— Разрешите закурить? — потянулась я к красивой пачке с синей полосой на боку.
— Ты же вроде не куришь?
— Когда езжу в машине, иногда курю! — задорно заявила я.
К тому моменту, когда я начала свою речь, Олег Вадимович уже опять уверенно и ровно вел машину. От радости, что все так хорошо для него сложилось, он начал насвистывать какой-то бойкий мотивчик.
— Когда Стас Ревицкий принес мне брошенный на пороге дома шлепанец, что-то в нем показалось мне странным, — сообщила я с загадочной улыбкой.
— Стас Ревицкий? Кто это? — беспечно спросил развеселившийся водитель.
— Мой сосед сверху. Между прочим, живет как раз напротив Бориса Тимофеевича Залевского!
— Ну и что? — насторожился он.
— А то, что три дня назад я поняла, что казалось мне странным.
Чекнецкий нахмурился и сбавил скорость.
— Ну, и что же тебе казалось странным? — в его тон просочилась скрытая тревога.
— А то, что это был не тот шлепанец. Возле урны я выбросила правый! А Стас принес мне — левый! Тот, что я потеряла в кафе!
Чекнецкий остановил машину и посмотрел мне в глаза. Из беззаботного спутника он снова превратился в опасного врага.
— И что же это значит?.. — медленно и глухо произнес он.
— А это значит, что Стас тоже был в кафе «Лабиринт» в это же время. И шлепанец он мне вернул с той целью, чтобы я это поняла… А зачем ему там быть? И, подумав, я сделала вывод, что Борис Тимофеевич подстраховался. И все эти двенадцать лет он учил играть в карты не только меня, но и Стаса! И именно Стас сыграл с вами в ту ночь игру на закрытие пари. И, полагаю, выиграл!
Щека Чекнецкого задрожала, но он продолжал неотрывно смотреть мне в глаза.
— Стас? Я, кажется, припоминаю его. Но ведь он изрядный раздолбай и любитель покутить… Зачем Борису такой ненадежный помощник? Вряд ли он выбрал бы его для такого серьезного дела!
— Уверяю, вы его недооцениваете, Олег Вадимович. У Стаса Ревицкого хорошее образование, острый ум и весьма незаурядная фантазия. А кроме того… — я затянулась, — пластичные руки, длинные пальцы… Помню, в детстве он показал мне какой-то карточный фокус, и знаете — проделал это с поразительной ловкостью!
— Ну, допустим… — произнес он после долгой паузы. — Стас Ревицкий играл с нами. Но с чего ты взяла, что он выиграл?
— Иначе не было бы никакого смысла в вашей поездке сюда.
Чекнецкий пронзил меня острым, ненавидящим взглядом.
— Но ты все равно не победила! Ты оказалась слаба — перед обстоятельствами, перед нами, перед этим парнем! — мстительно заключил он.
— Но не перед тем человеком, ради которого я прилетела сюда! Борис Тимофеевич отныне будет чувствовать себя на небесах совершенно спокойно.
— Но ведь ты не победила!.. — злорадно закричал Олег Вадимович прямо мне в лицо. Зрачки змеиных глаз как будто жаждали проколоть меня насквозь.
— Это неважно, — я подарила ему самую очаровательную из своих улыбок. — Ведь важно, не кто победил, а что победило.
И, видя, что он до сих пор ничего не понимает, я медленно, отчетливо, чтобы до него, наконец, дошло, произнесла:
— Сегодня Лоренцо Верачини играл «Эхо» Вячеслава Горячева.
Змеиные глаза широко раскрылись. Олег Вадимович побледнел и, отвернувшись в сторону, тяжело и коротко задышал, словно ему внезапно перестало хватать воздуха.
— Три дня назад мы сыграли с ним в карты — на желание, а по-вашему — на пари, — зевнула я. — Так, шутки ради… Он, разумеется, проиграл. А проигравший, как вы говорили — исполняет желание победившего! Так? Мое желание было простым — исполнить на третьем туре «Эхо». Таким образом, кто бы из нас ни победил, я или он, условие пари Залевского оказалось бы выполнено. Музыкант без диплома! Вот что сказано в условии. Имен там не было, — и я снова зевнула. — Нельзя ли ехать побыстрее?
Чекнецкий по-прежнему сидел, отвернувшись. От моих слов он только вжался в кресло и ничего не ответил. Машина съехала на обочину и прислонилась к какому-то столбу.
Внезапно мне расхотелось смеяться и злорадствовать. Я видела перед собой потрясенного и раздавленного человека. Его спина беззвучно вздрогнула, и у меня окончательно пропало желание что-либо добавлять.
Когда через минуту он повернулся ко мне, взгляд его был тверд и прям. Из глаз куда-то ушла чернь, и они перестали напоминать узкие змеиные щели.
— Кто-то из мудрых сказал: «Если ты не можешь победить врагов силой — победи их разумом». Я восхищаюсь тобой, Даша, — прозвучал в тишине его голос.
Пожалуй, было мужественно — произнести это.
— Поехали… — тихо ответила я.
Оставшийся путь мы проехали молча. Руки водителя вновь обрели уверенность, и машина шла ровно и мягко.
Наконец, вдали показались огни аэропорта. Не доехав до стоянки метров сто, Чекнецкий притормозил.
— Здесь я высажу тебя, — сказал он.